Первоначальный вариант этой статьи (без правок М.Н. Кнутовой) был опубликован в «Чеховском вестнике» № 16 за 2005 г. Фото предоставлены М.Н. Кнутовой.
М.Н. Кнутова
Вступление к статье «О Маевских»
О знакомстве моего прапрадеда Маевского Болеслава Игнатьевича с Чеховым я слышала неоднократно от своей бабушки Ирины Викторовны Бирючевской (в девичестве Петрова, 1902-1984), дочери той самой Сонечки Маевской (1877, Калуга — 1965, Хельсинки) от первого брака с Петровым Виктором Алексеевичем (1866, Смоленск — 1947, Москва), подполковником от артиллерии.
Мне было лет десять, я училась в четвертом классе школы, на дворе стояли звонкие 60-е годы ХХ века. А мы проходили по школьной программе рассказ Чехова «Детвора». И рассказ о моей прабабушке, уже тогда казался мне началом какой-то неразгаданной тайны, окутывающей ее жизнь. Редко кому я доверяла знание некоторых подробностей семейной истории. Прабабушка – дочь польского дворянина, генерала от артиллерии в отставке. Её муж и мой прадед – офицер, полковник артиллерии Российской Императорской Армии. Просто считала, что это мало кому интересно – судьба твоих предков. И сейчас испытываю какую-то неловкость при упоминании об этих фактах. Хотя мое отношение сейчас зрелое, но оно же и более романтичное, сентиментальное! Старость? Пожалуй, гордость за своих прапра, что служили Родине, любили, страдали, ошибались… Жили!
Чеховская энциклопедия
Семья Маевских
Автором нижеприведенных записей является Наталия Михайловна Бутлерова (Бабицына), внучка офицера Болеслава Игнатьевича Маевского, знакомого А.П. Чехова по Воскресенску, одного, как считается, из возможных прототипов Вершинина в «Трех сестрах». Дети же Маевского, которых Чехов тоже знал по Воскресенску, описаны им в рассказе «Детвора».
Н.М. Бутлерова, дочь той самой девочки Сони «шести лет с кудрявой головкой и цветом лица, который бывает только у очень здоровых детей», после революции попала во Францию, где и живет поныне (умерла на 106-м году 16 окт. 2016 г. – Примечание М. Кнутова.). Её память сохранила рассказы старших Маевских и собственные воспоминания о судьбе членов семьи Маевских – тех самых детей, что как-то в отсутствие старших, уехавших на крестины, поздним вечером, когда пора было спать, играли в лото. Никто не мог тогда даже предположить, что ждёт их всех впереди.
Оригинал данных записей хранится в семейном архиве Маевских у праправнучек Б.И. Маевского: двоюродных сестёр Е.А. Лебедевой и М.Н. Кнутовой (Москва). Текст их публикуется с сокращениями мест, которые представляют только генеалогический интерес.
Болеслав Игнатьевич Маевский (1838-1928), сын польского офицера, участника войны с Наполеоном и сражения под Лейпцигом, после войны оставившего Польшу 1), окончил Константиновское артиллерийское училище в Петербурге и перешел в Военную Академию. Несмотря на то, что его младший брат участвовал в польском восстании в 1863 г., был выслан в Сибирь, откуда бежал в Галицию. Болеславу Игнатьевичу предложили остаться на 2 курсе Военной академии при условии, что он перейдет в православие. На что он дал ответ: «Для меня все религии равны, но торговать религией я не буду». И вышел из Академии, продолжая службу в артиллерии 2).
Болеслав Игнатьевич женился на Марии Александровне (урождённой Борисоглебской xii 1850-1924 гг.), у них родилось трое детей: две дочери Анна и София и сын Алексей. В Калуге, где в то время служил Маевский, 2-го апреля 1878 г. родилась младшая дочь София. Анна была на пять лет ее старше, Алексей родился в 1879 г.
В 1877-78 гг. Болеслав Игнатьевич участвовал в русско-турецкой войне и при взятии Плевны командовал 6-й батареей 3-й Артбригады. (У нас хранится архивная копия Дневника военных действий с мая 1877г. по октябрь 1878г. подполковника Маевского Б.И. — Примеч. М. Кнутова)
Тяжелобольная вдова одного из товарищей Болеслава Игнатьевича хотела поручить ему своих троих детей, на что Болеслав Игнатьевич сказал, что у него уже своих трое. «Болеслав Игнатьевич! Неужели Вы можете отказать умирающей?». Маевские после её смерти взяли детей к себе и дали им образование: девочку поместили в институт, а двух мальчиков в кадетский корпус. Надо заметить, что обучение в корпусе было бесплатно. Болеслав Игнатьевич следил за их учением, а каникулы они проводили у Маевских. Судя по произведениям Чехова, мальчиков звали Василий и Григорий xiii.
В Воскресенске двенадцатилетняя Аня тяжело заболела. Её вылечил А.П. Чехов, который часто бывал у Маевских. В благодарность Болеслав Игнатьевич подарил ему портрет Ани, написанный Н.П. Чеховым, который теперь находится в Чеховском музее (на Садово-Кудринской ул. в Москве – Примеч. М. Кнутова).
Выйдя в отставку с чином генерал-майора, Болеслав Игнатьевич Маевский с семьей переехал из Воскресенска в Москву, где был попечителем некоторых благотворительных заведений. Он рассказывал, что как-то при посещении дома умалишенных, одна из пациенток, обращаясь к нему, сказала:
« — Подойди ко мне, Ваше Превосходительство, похристосуемся.
Болеслав Игнатьевич ответил:
— Теперь не Пасха, да я и католик, не христосуюсь.
— Хорошо, что ты со мной не похристосовался. Я б те нос-то откусила! – засмеялась
умалишенная».
В Москве София Болеславовна 3) (мама Наталии Михайловны Бутлеровой, автора этих Воспоминаний — Примеч. М. Кнутова) окончила четвертую женскую гимназию. В 18 лет (90-е гг. 19 века) она отправилась в путешествие по Европе с тёткой, княгиней Елизаветой Андреевной Церетели, по сценическому псевдониму Лавровской (оперная певица конца 19 века, профессор Московской Консерватории, родственница графини Карловой по мужу князю Церетели — Примеч. М. Кнутова).
В начале 1901г. София Болеславовна вышла замуж за Виктора Алексеевича Петрова 4) и в 1902 г. у них родилась дочь Ирина 4). После скорого развода с ним 4) она жила в Севастополе. Её второй муж, морской офицер Михаил Андреевич Бабицын (1882, Санкт-Петербург – 1942 г., Париж — Примеч. М. Кнутова) в 1907 году был назначен в комиссию под начальством капитана 2-го ранга Беклемишева для приема в Германии, в г. Киле подводных лодок, предназначенных для морского флота России. В декабре 1907 г. он получил назначение командиром подводной лодки «Карась» и с 1-го октября 1908 г. зачислен в состав Черноморского флота. «Карась» в Севастополь прибыл в конце 1908 г. Приход подводных лодок был для севастопольцев событием, которое ожидали с большим нетерпением. («Подводники приехали!!»).
Михаил Андреевич, познакомившись вскоре с Софией Болеславовной, сделал ей предложение. В январе 1909 г. он был назначен командиром. В 1912 г. Михаил Андреевич переведен в Балтийский флот старшим минным офицером крейсера «Баян». София Болеславовна с детьми Андреем (1910-1987, Париж — Примеч. М. Кнутова) и Наталией (1911-2016, Париж — Примеч. М. Кнутова) поселилась у родителей мужа в Петербурге. Её старшая сестра Анна Болеславовна с мужем, Александром Фадеевичем Кирей, и детьми Борисом и Глебом жила в Петербурге, где Кирей занимал пост в военном училище. Сестры часто встречались друг с другом, а лето проводили на даче в Финляндии.
Во время I мировой войны, в 1915 году, пока Михаил Андреевич плавал старшим офицером на эскадренном миноносце «Новик», София Болеславовна переселилась с сестрой мужа из Санкт-Петербурга в Ораниенбаум. К ней из Минска приехали её родители: Болеслав Игнатьевич Маевский и его жена Мария Александровна. Из-за войны они должны были эвакуироваться оттуда в течение 48 часов 4).
В Ораниенбауме находился дворец графини Карловой, родственницы жены Маевского Б.И. Во время войны гр. Карлова предоставила свой дворец для раненых офицеров и солдат. Мы, дети, часто гуляли с бонной в этом парке и робко посматривали на раненых военных, которых персонал возил в креслах.
Капитан 2-го ранга Михаил Андреевич Бабицын с марта 1916 года командовал эскадренными миноносцами «Громящий» и затем «Москвитянин», стоянка которых была в Гельсингфорском порту. София Болеславовна с пятью детьми, родителями и сестрой мужа переехала из Ораниенбаума в Гельсингфорс.
В конце 1917 года, после отделения Финляндии от России, в Финляндии начались брожения, которые закончились революцией. Финское правительство обратилось за помощью к немцам для борьбы против красных. Россия вела переговоры с Германией и заключила временное перемирие с 20.12.1917. до 14.01.1918. Флот не имел права продолжать войну, а немцы подходили к Гельсингфорсу. Совет морских офицеров решил перевести корабли русского императорского флота, стоявшие в Гельсингфорском военном порту, в Кронштадт, оставив минимум офицеров на каждом корабле. Произведенный Временным Правительством в капитаны 1-го ранга, Михаил Андреевич был одним из командиров, которые вели корабли в Кронштадт. В Финляндии шла гражданская война, белые финны с помощью немцев победили красных. Немцы стояли в Гельсингфорсе. Финны высылали русских из Гельсингфорса в Россию, где многие погибли.
Благодаря тому, что София Болеславовна ждала ребенка, ей разрешили выехать с детьми и родителями Маевскими в деревню Вихоло. С этих пор жизнь стала трудной и еще осложнялась тем, что в Карелии не было собственной дачи и приходилось часто менять местожительство. Знакомые, охраняющие пустые дома, иногда предлагали нам временно поселиться на свободной даче, чтобы спасти ее от грабежа.
Нужно было устраивать жизнь на новый лад. В Финляндии был голод. Помогали американцы, присылая в Финляндию продукты первой необходимости. Около станции Перкиярви, городок в 12-и км от Вихоло, открылась гимназия – интернат, куда поступили бесплатно старшие дети Софьи Болеславовны Андрей и Наталия. Туда же постепенно поступали и остальные.
Михаил Андреевич участвовал в Белом Движении в армии генерала Юденича. После окончания гражданской войны ему удалось вернуться в Финляндию к семье. Он работал химиком на заводе, а зимой занимался рубкой деревьев. Дети летом и осенью пасли коз, собирали ягоды – бруснику, чернику и грибы и часть продавали. Бывали дни, когда приходилось довольствоваться похлебкой из лебеды с картошкой.
Мне было лет двенадцать, и я помню, как бабушка и мама ходили грустные и часто плакали, получив известие о расстреле дяди Алеши большевиками, а несколько позже мы узнали о смерти тети Ани (Анны Болеславовны — Примеч. М. Кнутова), которая умерла в 1922 году. Во время революции тетя Аня оставалась с мальчиками в имении Киреев в Черниговской губернии. Бабушка и мама тогда говорили, что за неё особенно волноваться не надо, так как крестьяне её любили, и она была крёстной матерью половины деревни. Дядя Саша, её муж участвовал в Белом Движении и был вынужден эвакуироваться в Сербию. Никаких известий об их детях, Борисе и Глебе 5), не было, и мы потеряли их из вида.
Алексей Болеславович Маевский, дядя Алеша, подполковник от артиллерии, во время I-й мировой войны был взят в плен немцами. София Болеславовна посылала ему посылки. После освобождения он попал в Польшу, где, выучив польский язык, написал отцу письмо по-польски, чем доставил Болеславу Игнатьевичу большое удовольствие. Во время войны с красными Алексей Болеславович поступил в польскую армию генерала Пилсудского, был взят большевиками и расстрелян под Лидой в 1921-22 году. Известие о его расстреле пришло из Польши от некоего Болеслава. По рассказам Софьи Болеславовны, это был сын повара дедушки. Дедушка когда-то помог ему получить образование, и Болеслав сохранил к нему привязанность и поддерживал с ним переписку.
В старости у Болеслава Игнатьевича начались легкие кровоизлияния в мозг. Эти припадки начинались бредом о сражениях, после чего он терял сознание. Как только начинался бред, бабушка и мама укладывали его в кровать со льдом на голове и с горячими бутылками в ногах.
Жизнь была трудная, и дедушка и бабушка Маевские решили переехать в русский старческий дом в Ауренко, в Карелии, куда их поместили бесплатно. Через несколько лет Мария Александровна заболела водянкой, и София Болеславовна поехала к ней. Её похоронили на кладбище в Красном Селе 6) рядом с Екатериной Андреевной (Бабицына, сестра мужа С.Б. — Примеч. М. Кнутова). Болеслав Игнатьевич умер на станции Перкъярви Выборгской губернии в 1928 году. Когда он скончался, София Болеславовна с трудом нашла католического священника – ксендза, чтобы похоронить его по католическому обряду. Положили его вместе с женой.
Н. Бутлерова.
Примечания
xii Отец Марии Маевской, Александр Борисоглебский, владелец фабрики, однажды поручился за приятеля на 10000 рублей, приятель обанкротился, а Борисоглебский, которому пришлось продать фабрику, совершенно разорился.
xiii В рассказе Чехова «Детвора» кроме Ани, Сони и Алеши, присутствуют персонажи Гриша и Вася (ученик 5-го класса), видимо, и являвшиеся в жизни детьми вдовы товарища Маевского, о котором известно только его имя – Григорий. Возможно, из рассказов Маевского оно было известно и Чехову.
Дополнения к Воспоминаниям Наталии Михайловны Бутлеровой, сделанные Кнутовой М.Н. (26-07-2018)
1) Игнасий Людвикович Маевский, из дворян Австрийского владения, родился в 1791 г. в Галиции (Signiowka). Отец Болеслава Игнатьевича, дедушка Софии Болеславовны. Военную службу он начал в 1809 г. по добровольному призыву в Галицийском ополчении бывших Польских Войск Герцогства Варшавского, участвуя в войне с Австрией. Затем продолжил службу против Российских войск в 1812-1813 гг. Был награжден Серебряным Крестом Виртути Милитари (польский Орден воинской доблести), Французским серебряным крестом Почетного Легиона. А от Российского Императора — Орден Святого Станислава 3-й степени, Знаками отличия беспорочного служения за ХХV и ХХХ лет.
Всего Игнасий прослужил более 41 года, в том числе: 21,5 года — в бывших Польских войсках и 19,7 лет — в 3-м Округе Корпуса Жандармов (г. Луков Люблинской губ.) Российской Империи до своей смерти в сентябре 1851 г.
2) Болеслав Игнатьевич, как и его братья и сёстры Маевские из дворян Люблинской губернии. Старший брат его Сигизмунд Игнатьевич также закончил Константиновское Артиллерийское училище. И в отличие от брата Болеслава, участвовал в усмирении Польского мятежа в 1863 г. в Могилёвской губернии. Он закончил Военную Академию! Вышел в отставку в чине Генерал-Майора артиллерии в 1895 г., приобрел дом в Риге на Рыцарской улице, в доме 16. Здесь в квартире 9 он жил с женой и двумя прислугами, сдавая остальные комнаты чиновникам (всего 42 человека!). Так записано в Переписи населения Лифляндской губернии за 1897 г. Дом деревянный, 2-х этажный. Сейчас здесь — музыкальная школа. Детей не было. Братья не общались. Когда в РГВИА я нашла пенсионное дело Сигизмунда Игнатьевича Маевского и написала об этом родственникам во Францию (Наталии Михайловне), они были крайне удивлены. Так как Болеслав Игнатьевич, по словам Наталии Михайловны, никогда о нем не вспоминал! А третий брат Тит-Станислав, который был сослан в Сибирь за участие в Польском мятеже 1863-1864 гг., затем бежал (выселен?), исчез из поля зрения. Судьба его неизвестна.
Сестра Казимира осталась в Польше в Луцке. Умерла в 20-е гг. ХХ века.
3) София Болеславовна Маевская (1-е замужество — Петрова, 2-е замужество — Бабицына). Родилась в Калуге 2 апреля 1878 г., умерла 18 августа 1965 г. в финском городе Порвоо. Похоронена в г. Хельсинки на Ильинском православном кладбище. Только год ее рождения на могильном кресте указан 1889 г. София Болеславовна даже от своих внуков скрывала свой возраст, не только от мужа Михаила Андреевича Бабицына! Он был моложе ее на 4 года. Сильная женщина! «Когда она входила в комнату, все присутствующие замолкали в почтении к ней» — это воспоминания ее внука Юры Бабицына.
Рядом покоятся её сын Лев (1914, Санкт-Петербург – 1983, Хельсинки) с женой Елизаветой, их дети (внуки Софии Болеславовны): Лёвушка (1946-1948 – погиб в раннем детстве: не доглядели старшие – утонул в бочке!), Александр и Кирилл, известные в 80-е годы 20 века в Финляндии эстрадные певцы. Их сценические имена: Sammy (1948-1973 — погиб в автокатастрофе) и Kirka (1950-2007). Kirka дважды участвовал в конкурсе Евровидения от Финляндии, входил в почётную десятку лучших исполнителей. До сих пор его помнят и любят в Финляндии, его поклонники ежегодно отмечают день его рождения 22 сентября. А чуть подальше – сын Алексей Бабицын, (1917-1941), воевавший в Советско-Финскую войну, погибший в разведке.
Всего у Софии Болеславовны и Михаила Андреевича Бабицыных было семь детей. Помимо упомянутых Льва и Алексея, старший сын Андрей (1910, Владивосток – 1987, Париж), старшая дочь Наталья (1911, Санкт-Петербург – 2016, Париж — автор представленных Воспоминаний). Они родились вне брака, так как развод Софии Болеславовны с 1-м мужем Петровым В.А. был оформлен только в 1911 году.
И младшие Бабицыны: Ольга (1913, Санкт-Петербург – 1989, Чильболтоне, Англия), Мария (1918, Хельсинки – 1994 г., Париж), Михаил (1920, Перкьярви, Финляндия – 1996, Хельсинки). Трудная жизнь в 20-е годы в Финляндии: голод, безработица и нелюбовь к русским подтолкнули Михаила Андреевича, отца большого семейства, в 1930 году уехать в Париж вместе с дочерью Ольгой на заработки. Годом ранее туда переехали старшие дети Андрей и Наталья. В 1938 году к ним присоединилась дочь Мария. Наталия Михайловна рассказывала мне, как по крохам откладывали небольшие деньги, собирая каждого в далёкий путь во Францию, которая стала прибежищем, второй родиной для многих русских. Когда решался вопрос об отъезде в 1938 году кто поедет – Мария или Лев, их мама, София Болеславовна, решила, что поедет девочка – Мария, а мальчики – Лёва, Алёша и Миша останутся с ней в Финляндии и поедут через год! Но в следующем 1939 году началась Вторая Мировая война. И уже больше никогда София Болеславовна не увидит своего мужа Михаила Андреевича Бабицына. Он скончался в 1942 году в Париже от менингита. Во Франции он работал в кинематографе, пока не пришли немцы. Тогда же он написал несколько рассказов о своей службе на флоте, его воспоминания о службе в Севастополе. Эти рассказы мне передал внук его и Софии Болеславовны — Лукин Павел Дмитриевич, когда мы с мужем гостили у него в Нормандии в 2011 году. Мы и сейчас с ним переписываемся.
И ещё один рассказ Михаила Андреевича Бабицына «Это было давно», переданный Павлом, который, кажется, проливает свет на события, разыгравшиеся в Севастополе в апреле 1908 года. Из Послужного списка М.А. Бабицына, именно, в апреле 1908 г. три подводные лодки разбираются и перевозятся железной дорогой в Севастополь. А портрет незнакомки, Веры Николаевны, который «рисует» в рассказе Михаил Андреевич, это в точности София Болеславовна. В мае 1908 г. муж Софии Болеславовны Виктор Алексеевич Петров, подаёт в отставку по семейным обстоятельствам, и спешно отправляется из Сибири в Севастополь…
Вот небольшой фрагмент из этого рассказа:
«Много уже унеслось этих лет. Радостные и печальные, разнообразной чередой, проходили они, а память, преломляясь во времени, творила чудо. Уходит куда-то в небытие все серое, скучное, плоское: годы, длинные тягучие годы тоски, ожидания, мелких будней, сливаются и исчезают, а дни, даже мгновения счастия, радости разрастаются и заполняют всю прошлую жизнь.
Несомненно они существовали, эти серые годы, но где они? Невозможно их отыскать, уничтожила их чародейка память и все старания тщетны.
Иногда хочется их воскресить, сделаешь усилие, задумаешься, а вместо них раздвигается, исчезает глубокий колодец восьмиэтажного дома, куда занесла меня причудливая судьба, шум города превращается в морской прибой, яркое, жгучее, южное солнце заливает и дорожки бульвара и каменные ступени, спускающиеся к морю и купальни и столики ресторана. С глухим шумом набегают волны, поднимают, шевелят на камнях зеленые волоса-водоросли и опять уходят назад. Жарко и пусто, несколько мальчишек, засучив штанишки, ловят между камнями крабов, дежурный лакей что- то возится у столиков, изредка проходит купальщик, да одиноко сидит на скамейке, в полудремоте молодой офицер.
Недели три, как я привел в Севастополь по железной дороге, свою подводную лодку и, кажется, первый раз мне удалось съехать на берег. Когда то, еще мальчиком, я также ловил здесь крабов, между камнями, учился, плавал, бегал по окрестностям, отыскивая пещеры в известняке. Сегодня я опять как мальчишка бродил по окрестностям. Я разыскал все пещеры, обошел все знакомые тропинки, вернувшись в город, зашел, под каким то предлогом, во двор и в сад дома, где мы когда то жили, весь перемазан в известковой пыли и теперь сидел на скамейке, наслаждаясь покоем и одиночеством.
Как сладки мечты о прошлом, как тянет человека снова пережить пережитое и сколько разочарования бывает у него, когда это, хотя бы отчасти удается.
Иногда можно воссоздать ту же обстановку, но невозможно вернуть те чувства, настроения, которыми жил человек прежде. Лучше, много лучше этого не пробовать, ни в малом, ни в большом. Ничего кроме разочарований не выйдет. А мечта, сладкая мечта воспоминаний убегает испуганная вторжением новых впечатлений…
…Я украдкой наблюдал за ними. В ней мне все нравилось: и стройная фигура, и манера держаться, и небольшая головка, немного откинутая назад, точно ее оттягивали пышные волосы, и немного покатые плечи, но лучше всего были тонкие брови и глаза, немного опущенные к вискам, густые темные ресницы скрывали их…
…Взмахнули длинные ресницы и наши глаза встретились.
Я покраснел, как пойманный школьник и внимательно занялся своей тарелкой.
Отчего я считал, что у нее темные глаза?
На меня смотрели два василька, и как красиво было это сочетание с темными волосами ресницами и бровями.
… Мы пошли не торопясь. Сильный запах акаций, которыми была обсажена улица, кружил голову.
Теплая южная ночь, и близость Веры Николаевны волновали меня. Как сквозь туман я слышал низкое жужжание Митеньки и редкие ответы Веры Николаевны. Не помню, о чем меня она спрашивала, да и вряд ли и тогда слышал её вопросы, отвечал невпопад и был страшно собой недоволен.
Наконец моя пытка кончилась.
«Ну, вот мы и пришли», — сказала Вера Николаевна.- «Теперь вы знаете, где я живу – заходите».
Хлопнула дверь, и Вера Николаевна скрылась в подъезде.
Я вернулся домой крайне недовольный собой и проведенным вечером и сейчас же лег в кровать, но заснуть не мог. Как глупо по-мальчишески я себя вел! Зачем я всё время за ней наблюдал? Что мне от неё было надо? Завтра утром проснусь и всё забуду. Но сон упрямо не приходит, блестят в темноте два глаза василька, окаймлённые темными ресницами, точно что- то спрашивают. Что тебе нужно? Господи! – да ни чего!
Как просто она себя держала, как остроумно подшучивала над Митенькой, как одним словом умела поставить его на место.
Что со мной? Надо чаще съезжать на берег, я просто засиделся. Вот у Мирского на лодке работы идут, не медленнее, а он каждый вечер на берегу.
Глупо! Первое красивое лицо и я не сплю – чуть что не галлюцинирую.
И снова откуда -то из темноты на меня точно насмешливо глядят чуть прищуренные, голубые глаза.
Я зажег лампу и взял книгу.
Но и чтение не помогало, вернее, я не мог читать, глаза скользили по строчкам, а мысль витала далеко, перебирая слова, движения, восстанавливая картину улицы, обсаженной акациями, залитой лунным светом, Веры Николаевны, спокойно идущей между нами, Митеньки, балаганящего и вылезающего из кожи, чтобы обратить на себя внимание, и меня, идущего рядом, как во сне, и боящегося случайно задеть Веру Николаевну, дотронуться до неё, отвечающего невпопад…».
В 2012 г. я ездила в Финляндию, встречалась с внуком Софии Болеславовны, Юрой (ещё один сын Лёвы, и тоже певец, оперный! Как и его старшие братья Александр и Кирилл, и сестра Муся — звезда рок-музыки в Финляндии). Он провёз меня на автомобиле на Ильинское кладбище Хельсинки, к могилам Софии Болеславовны и братьев. Я высыпала горсть земли, взятой с Рогожского кладбища в Москве, где покоятся Ирина Викторовна Бирючевская (Петрова) – дочь Софии Болеславовны и моя бабушка. Хотя бы так они воссоединились: дочь и мама, расставшиеся в далёком 1908-м году. Бабушка всю жизнь искала возможность, что-то узнать о своей маме. Работала в Инюрколлегии, рискуя расплатиться за связь с иностранцами. Такое было время…
Об этой поездке я написала Наталии Михайловне, и она поделилась со мной своими воспоминаниями:
«Когда, в 1961 году, мы (я с мужем и дочерьми) приехали на автомобиле в первый раз в Финляндию, чтобы навестить маму, нас поместили в отдельный домик в Ауренко. Мы с мамой и братьями не виделись с 31ого года. Мама там больше не работала, но продолжала там жить. Ауренко не дал мне впечатления, что это был дом исключительно для пожилых людей знатного происхождения, а просто, для пожилых русских эмигрантов. Но, конечно, большинство было из хороших семей. Мы провели там около месяца, и я смогла повидаться с Мишей, который там жил и работал, и с Лёвой и его семьей, который жил в Хельсинки. Саше (певец Sammy, сын Лёвы — Примеч. М. Кнутова) тогда было около 14 лет, и он провел несколько дней с нами. Помню, как к великому восторгу детей, мы поехали на звериный остров. Маленькому Юре (сын Лёвы, с которым я встречалась в 2012 г.- Примеч. М. Кнутова) было тогда 7 лет. Во время зимней войны (Финской 1939-1940гг. — Примеч. М. Кнутова) Миша служил на военном корабле и был контужен. В 61 году он продолжал еще лечиться…».
4) Ирина Викторовна Петрова Наша бабушка. (1-е замужество Бирючевская, 2-е замужество Налётова. Родилась в Москве 4 июля 1902 г. Умерла 8 апреля 1984 г. в Москве). Так как её отец Петров Виктор Алексеевич, полковник-артиллерист, нес службу в Сибири, то на лето в 1907-1908 гг. Ирина выезжала со своей мамой в Севастополь. После разрыва и отъезда её матери Софии Болеславовны в конце 1908 года с Бабицыным М.А., Петров Виктор Алексеевич оставил военную службу, забрал дочь и переехал в Минск. Там он восстановился по военной службе с понижением в чине. Туда же в 1909 году переехали из Москвы старики Маевские Болеслав Игнатьевич и Мария Александровна. Они растили внучку Ируню до начала Первой Мировой войны. Развод своей жене Петров Виктор Алексеевич дал только в 2011 году. Видимо, Болеслав Игнатьевич с женой надеялись на другой исход: вместе с внучкой соединиться со своей дочерью и ее новой семьей. Петров В.А. так больше не женился, отдавая все силы и любовь своей «ласточке» — дочери Ируне. Он умер в Москве в день ее рождения 4 июля 1946 года в возрасте 80 лет.
Его 40 писем дочери Ируньке (моей бабушке), хранятся у меня. Первое – датировано 11 февраля 1911 года и написано из Царского Села. В нем он пишет, что виделся с «кирюшками» и тетей Аней. Так любовно он называл сестру своей бывшей жены Софии Болеславовны — Анну Болеславовну (в замужестве Кирей) и ее детишек — Глеба и Бориса. Удивительно, но это встреча с родственниками жены через 3 года после разрыва!
Ещё письма с фронта Первой Мировой войны и до 1918 года – до переезда из Калуги в Москву. В Москве они вдвоем жили на служебной квартире Виктора Алексеевича сначала на 1-й Мещанской улице (современный Проспект Мира, недалеко от Сухаревской башни). Потом в 20-е годы на улице Герцена (современная Большая Никитская, в 300 метрах от Кремля).
Виктору Алексеевичу в 1918 году командование Красной Армии предложило возглавить армию и чине Генерала, но он отказался, сославшись на ранения, полученные в Русско-Японской и 1 мировой войнах. Да и возраст — 52 года! Петров В.А., артиллерист, офицер-полковник Русской Императорской Армии, награждён Георгием 4 степени и Георгиевским оружием. Инспектировал Красную Армию, готовил будущих красных командиров, будучи начальником 1-й Московской Артиллерийской школы Высшего командного состава РККА в Лефортово.
Возможно, Виктор Алексеевич Петров тоже был знаком с Чеховым А.П. Из Послужного списка Петрова В.А. известно, что он в 1885 г. был определен на службу в 3-ю Артбригаду, которой командовал Маевский Болеслав Игнатьевич. Тогда же, видимо, он познакомился с семейством Маевских. Сонечке в те годы было всего 7-8 лет! В 40-е годы 20 века, по воспоминаниям моего дяди Алёши, внука Петрова В.А., к ним приезжал чеховед (фамилия неизвестна!), беседовал с дедом…
5) Борис Александрович Кирей (1908 – 1940. Директор шахты на Доброполье в Украине. Умер от воспаления лёгких). Поступил в Киевское военное училище (?) и был отчислен, в связи с его родством с Василием Фадеевичем Кирей (герой Первой Мировой войны), затем поступил в Политехнический ВУЗ. Его потомки живут в России. Я поддерживаю с ними связь.
Глеб Александрович Кирей (1909 — пропал без вести в ноябре 1941 г. под Курском). Окончил Харьковский Железнодорожный Институт, отправился в Красноярск на танковый завод. Женат. Детей не было.
Отец Глеба и Бориса – Александр Фаддеевич Кирей эмигрировал в Сербию. После Второй Мировой войны оказался в Германии. Умер в г.Дармштадт в Доме престарелых в 1959 г. С женой и детьми больше не виделся с 20-х гг. Знал ли он об их судьбе – неизвестно. Его правнук Борис Кирей пытается собрать какую-то информацию о нем, о последних годах жизни.
6) Кладбище в Красном Селе – в 20-е годы 20 века это с. Куюрелля — территория Финляндии. В 1944 г. при наступлении советских войск кладбище и церковь были разрушены. Сейчас это Карелия – территория РФ. 40 км по Выборгскому шоссе от Санкт-Петербурга.
С Наталией Михайловной Бутлеровой я познакомилась лично в декабре 2003 года, во время недельной экскурсионной поездки в Париж. Провела целый день с ней и ее дочерьми Верой и Ириной. Ирина возила нас на автомобиле на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Здесь похоронены отец Наталии Михайловны, Бабицын М.А., её муж Бутлеров Н.Ю., старший брат Андрей, младшая сестра Мария (в замужестве Лукина) и многие русские из первой волны эмиграции…Наталия Михайловна, несмотря на свои 92 года, быстрыми шажками проходила между могил, называя каждого знакомого по именам, что-то при этом добавляя…Наталия Михайловна рассказывала, что они очень боялись навредить Ирине, ее отцу Виктору Алексеевичу, всему семейству своими встречными поисками. Она повторяла слова своих родителей Софии Болеславовны и Михаила Андреевича: «Мы «сидели на чемоданах», надеясь вернуться в Россию! На своих ботинках мы унесли пыль дорог родины…».
Второй раз удалось повидаться с Наталией Михайловной в 2011 году, когда мы с мужем ездили во Францию в 2-недельную поездку. И также гостеприимно, по-русски (!) принимали нас в доме Бутлеровых в пригороде Парижа. И Наталия Михайловна, перешагнувшая 101 день рождения, живо интересовалась, как мы живем в России.
А теперь и она покоится на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Наталия Михайловна Бутлерова умерла в день Покрова Богородицы 14 октября 2016 года, отметив летом свой 105-летний юбилей! При ясном уме и памяти. Её младшая дочь Ирина мне рассказала по телефону, как мама сокрушалась, что теряет зрение: «Как же я буду читать и смотреть телевизор! Просто, сидеть как пень! Это ужасно!».
Поздравлю Марина. С большим интересом прочитал твою статью, она меня потрясла. Своих не забудем! Володя