Звоните: +7-498-315-19-81 Пишите: istr_cbs@mosreg.ru Заходите: МО, г. Истра, ул. 9 Гвардейской дивизии, д. 49

Библиотеки Истринской централизованной библиотечной системы

Решаем вместе
Хочется, чтобы библиотека стала лучше? Сообщите, какие нужны изменения и получите ответ о решении

Чехов

Перечитывая  письма Чехова…

Вместо предисловия.

Антон Павлович Чехов – один из писателей, которых читают всегда, для большинства из нас Чехов – один из любимейших. В его творчестве каждый читатель находит что-то свое, глубоко личное, близкое. Чехов нас не только смешит, не только без нравоучений учит, но и обращается к самому глубокому, самому важному, самому человеческому в нашей душе. И душа не может не откликнуться, душа, словами Заболоцкого, трудится, а значит- становится лучше.

Рассказы, повести, пьесы Антона Павловича Чехова-  это бесценное достояние не только литературы, но и всей нашей жизни, жизни каждого из нас. Но не забываем ли мы о великолепных письмах  Чехова?

Эпистолярное наследие А.П.Чехова огромно – около 4-х с половиной тысяч писем (а  сколько еще не найденных!). И все это за короткую его 44-летнию жизнь…Письма составили 12 томов. Их  называют «вторым собранием сочинений» Чехова.

Еще в начале прошлого века, после смерти А.П.Чехова, известный литературовед Ю. Соболев писал: «Письма А.П. Чехова стали самыми читаемыми книгами, на которые был наибольший спрос».

А вот строчки И. Бунина, восхищавшегося письмами  Чехова: «Они – драгоценный материал для биографии, для характеристики Антона Павловича, для создания портрета его».

Известно поистине трепетное отношение  А.П. Чехова  к письмам. Какое чувство величайшей ответственности в его словах: «Не ответить на письмо – все  равно что не пожать протянутую руку»!

Письма своих 1658 корреспондентов (не правда ли, цифра эта поражает!) Чехов сохранил почти полностью, к тому же в образцовом порядке. С юных лет наиболее интересные из писем он подшивал в папки. Позднее он хранил, как правило, уже все письма, в конце каждого года систематизируя их по алфавиту фамилий и хронологии. В архиве А.П.Чехова  находилось около 10000 адресованных ему писем.

Заметим, увы, далеко не все адресаты его писем относились столь же ответственно к чеховским письмам, поэтому многие из них утеряны.

Перечитаем  же сохранившиеся! В них ум, проницательность, юмор, острая чеховская наблюдательность, глубокое чувство уважения к человеческой личности, честность по отношению к себе и другим и еще многие другие замечательные черты Чехова-человека. С другой стороны, мы видим Чехова не «образцово-показательного», «приглаженного», а со всеми его «неоднозначностями». В письмах – вся его изумительная натура, во всей ее полноте, красках и полутонах.

Перечитаем эти письма ещё и …с пристрастием. Почему с пристрастием? Ответ прост и очевиден: потому что мы – истринцы, потому что часть жизни  и творчества А.П.Чехова связаны с нашим истринским краем. Нам дорого уже простое упоминание в его письмах Воскресенска (ныне Истра), Бабкино, Максимовки, Глебово и других родных нам мест. А еще – в них чудесная истринская природа, которой буквально был покорен А.П.Чехов.

Но дело, разумеется, не только и столько в «географии». В этих письмах невольно воссоздаются эпизоды жизни и самого Чехова, его близких, и тех, с кем он сотрудничал, и «наших людей» – обитателей нашей истринской земли. Собственно именно этой части эпистолярного наследия  А.П.Чехова и посвящена данная публикация.

Пусть в этих письмах всего лишь крупицы реалий прошлого Воскресенска и его окрестностей, но и они для нас драгоценны. Что-то приходится и додумывать, строить собственные предположения – это неминуемо в обстоятельствах недостатка достоверных фактов и утерянных писем Чехова. Но хочется надеяться, что на этом пути сравнений,   сопоставлений, привлечения дополнительных источников могут приоткрыться новые  детали жизни и творчества А.П.Чехова, его современников, жизни и быта провинциального Воскресенска.

Глава 1.

Впервые в  Воскресенске.

СемьяЧеховых1880.jpg

На фотографии семья Чеховых.

Итак, совершим путешествие в конец позапрошлого века, в 80-ые годы XIX в.
Известно, что впервые Воскресенск в жизни семьи Чеховых появился еще в первой половине 1880 года. Обстоятельства (пока  не выясненные) привели Михаила – младшего  брата Антона Павловича Чехова в Воскресенск в июне 1880 г.
Позже, осенью этого же года,  другой брат Чехова- Иван Павлович получает место заведующего в Воскресенском приходском училище. Одновременно у Ивана Павловича, как свидетельствует Михаил Чехов, «оказалась вдруг просторная, хорошо обставленная квартира, рассчитанная не на одного холостого учителя, а на целую семью».

Поэтому с лета 1881 года семья Чеховых становится здешними дачниками.

Однако «брат Антон не сразу стал ездить с нами в Воскресенск,- вспоминал М.П.Чехов. Ему было не до дач, так как необходимость зарабатывать в московских журналах удерживала его на лето в Москве». Оттого в письмах А.П.Чехова 1881-1882гг. пока лишь краткое упоминание Воскресенска. Одно из них, например, таково: «Не съездить ли нам как-нибудь мимоездом  в Воскресенск? Стоит…».

Со временем поездки в Воскресенск становятся чаще. В городе у него появляются новые знакомые: семья полковника Б.И. Маевского, поручик Е.П. Егоров, офицер Э.И.Тышко, заведующий земской больницей в П.А. Архангельский и другие.

В Чикинской земской больнице, что на окраине  Воскресенска, Чехов  проходит медицинскую практику (не забудем, что в это время  Антон Чехов- студент медицинского факультета  Московского университета!).

Кроме учебы в университете, у  Чехова огромная, до изнурения, работа в журналах, газетах. А гонорары были грошовые… Постоянная забота о родных (фактически уже с юности А.П. Чехов был главной опорой —  в материальном и моральном отношениях —  для своей небогатой, если не сказать – бедной, семьи) вынуждала работать одновременно в 7 -8 изданиях. «Ложишься в 5-м часу утра»— это Чехов о себе. Кстати сказать, уже к началу 1883 г. А.П.Чеховым было написано немало рассказов на дачные сюжеты на основе воскресенских  впечатлений.

Такова жизнь молодого Антона Чехова в 80-тые годы, жизнь напряженная, предельно интенсивная, часто бедственная из-за хронического безденежья. И хотя Чехов никоим образом не впадал в мрачный пессимизм и на проблемы чаще всего смотрел юмористически, все же не будет преувеличением сказать, что это была жизнь на износ. И не случайно первые симптомы туберкулеза появились у  А.П.Чехова уже в 1884 году…

Проблемы большие, проблемы маленькие – всё это было у Антона  Чехова…

Вот что об одной из проблем пишет он в письме от 13 мая 1883 г. старшему брату Александру Павловичу: «Еду на днях в Воскресенск…Не завидуй, братец, мне! Писанье, кроме дерганья, ничего не дает мне. 100 руб., которые я получаю в месяц, уходят в утробу, и нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое…Не с чем в Воскресенск ехать…Утешаюсь по крайней мере тем, что за спиной кредиторов нет».

В этом же письме: «…денег у меня  и на извозца нет…Живи я  в отдельности, я жил бы богачом, ну, а  теперь…на реках Вавилонских седохом и плакахом…»

Продолжая  далее о журналистской братии, подневольной и часто продажной, Чехов пишет: « Черт с ними! Подождем и будем посмотреть,а пока походим в сереньком сюртуке. Погружусь в медицину, в ней спасение, хоть я и до сих пор не верю себе, что я медик».

Любопытным представляется написанное в Воскресенске через несколько дней совсем короткое письмо, скорее записка, Чехова  И.И.Бабакину: «Да, молодец…Спасибо…За это я тебя с собой в Москву возьму…Там ты нужнее будешь… Согласен?… А.Чехонте».

Кто же такой И.И.Бабакин? Оказывается, мальчик из бедной семьи, учащийся того самого приходского училища, где преподавал И.П. Чехов, Ваня Бабакин. С ним Антон Павлович подружился в  Воскресенске. Затем Ваня Бабакин исполнял некоторые поручения Чехова, по-видимому, связанные с журналистской работой, одно время он жил в Москве в  семье Чеховых. Возможно, именно  Чехов помог Ване с устройством служащим в контору журнала  «Москва».

Стоит заметить, что Антон Павлович всегда легко находил контакт с детьми. Он любил детей, а дети любили его. Совсем не случайно  у Чехова много рассказов, посвященных детям. Возможно, в каком-то из рассказов и Ваня Бабакин – только уже с иной фамилией…Но в каком рассказе? А вот о том, что дети полковника Маевского, проживавшего в Воскресенске, изображены  А.П.Чеховым  в рассказе «Детвора» – об этом мы знаем достоверно.

Несколько слов о заключающем записку Ване  Бабакину « А.Чехонте». Псевдоним «А.Чехонте» – один из множества чеховских псевдонимов. Их насчитывается до сорока. «Человек без селезенки», «Пурселепетантов», Г.Балдастов, «Гайка №6», «Врач без пациентов», «Архип Индейкин»- таковы некоторые из образцов чеховской изобретательности.

Глава 2.

«Крестному батьке» – об «упущениях по службе» и о Воскресенске.

На фотографии А.П. Чехов 1880 год.
А.П.Чехов1880.jpg

С ноября 1882 г. А.П.Чехов сотрудничает с петербургским юмористическим еженедельником «Осколки», и с 1883 г. начинается обширная, во многом «производственная», переписка Чехова с  журнальным предпринимателем и литератором Н.А. Лейкиным – редактором и издателем еженедельника.

Н.А. Лейкин – фигура примечательная. Редактор и издатель «Осколков», самого популярного  юмористического журнала 80-х годов, – выходец из купеческой среды. Служивший в молодости приказчиком, не лишенный литературных способностей, Лейкин стал удачливым издателем, богачом, владельцем огромного графского поместья – такова довольно причудливая линия его жизни. Лейкин очень скоро оценил способности Чехова и стал дорожить его сотрудничеством в качестве фельетониста и автора рассказов. По словам Чехова, «Осколки» были его литературной купелью, а Лейкин —  «крестным батькой».

С конца мая 1883 г. последует целая «серия» писем Чехова Лейкину : письма-«отчеты» о «проделанной работе», о планах и намерениях, о перипетиях журналистской работы, о бытии журналиста-газетчика…В них ирония и самоирония, неподражаемый чеховский юмор, шутка, хотя нередко и с немалой долей горечи, острый взгляд на проблемы публицистики, точные, проницательные характеристики окружающих его людей, и в тоже время все в этих письмах просто, без претензий на «значительность».

Вот отрывки из письма от 26 мая 1883 г.: «Многоуважаемый Николай Александрович! Благоволите сделать распоряжение, чтобы на сей раз гонорар был выслан мне не в Москву, а по следующему адресу: г.Воскресенск (Московской губ.)…Обитаю в Новом Иерусалиме, хожу в гости к монахам и не вижу «Осколков».

И далее: «…пока ничего не посылаю и почиваю на лаврах. Впрочем, вечером сяду писать троичный рассказ» (рассказ «Герой-барыня» к празднику Троицы  5 июня будет напечатан в журнале «Осколки»).

Ну, и, наконец, о служебном своем  «нерадении» добавляет: «Хорошая вещь лоно природы, но банкротиста и чревата  «упущениями по службе»- лень, которою усыпано все это лоно. Погода прелестная. Тянет из нутра наружу»…

«Снаружи»,конечно, благодать…Но спуску себе Антон Павлович не дает и в следующем письме читаем: «Посылаю  Вам несколько рассказов. Прислал бы более и написал бы лучше,если бы не разленился. Летом я бываю страшным лентяем, хоть и мечтаю всю зиму о трудовом лете…»

Как видим, критикует себя неустанно и – не всегда справедливо!

А все же – каков дачный Воскресенск – заштатный город Московской губернии? Маленький, тихий, почти сонный, с размеренным бытом городок. Домики утопают в зелени, буйная сирень уже отцвела, но в воздухе уже медовый запах лип. Цветет акация… За церковью Вознесения, с высокого берега быстрой речки Истры, открывается чудесный вид на Новоиерусалимский монастырь.

Но Чехов в Воскресенске не  «безвылазно»: журнально-газетные дела вынуждают его время от времени отправляться  в Москву. Об этом и о многом другом  – в письме Н.А.Лейкину от 27 июня: «Я теперь в Воскресенске и в Москве, но чаще в первом. Я не хворал, но стих на меня такой  нашел: не делается, не пишется…Стих этот обыкновенно не долго длится. Ковыляю, ковыляю, да вдруг и сяду за дело…».

Чехов объясняет свои «упущения по службе», Чехов в чем-то оправдывается перед Лейкиным… Делать это вынуждают Чехова нескончаемые обязательства.

Увы, журнально-газетная работа начинающего писателя Чехова была чем-то вроде, как сейчас сказали бы, конвейера. Фельетоны,  «сезонные» рассказы, очерки  «на злобу дня», пародии, рецензии и много разной «мелочи» – все это нужно было поставлять в точно заданное время и в нужном количестве. Но никогда (разве что за редчайшими исключениями и лишь  в начальный период творчества) Чехов в своих бесчисленных миниатюрах не переступал черты дурного вкуса. Он всегда сознавал свою ответственность перед читателем. Эта ответственность чувствуется и в строчках этого же письма, где он говорит об одном из журналистов: «Он питомец «Московского листка», вечно сражающегося с грязными салфетками и портерными. …Не могу я сопоставить «Осколки» с сотрудничеством человека, пишущего патриотические рассказы в табельные дни. Что может быть  у них общего?»

И еще – о спорных в художественном отношении заметках: «…почему бы и вовсе не упразднить этих заметок? Если нет хороших, то не нужно никаких…».

При всей своей внутренней независимости Чехов все же не мог не осознавать подневольности своего положения. С братом Александром он делится: «Я газетчик, потому что много пишу, но это временно…оным не умру».

Глава 3.

«Экспромтец» из Воскресенска и другие последствия «лентяйства».

Чеховское воскресенское письмо от 27 июня 1883 г. поистине знаменательно сообщением об одном  «экспромтеце»: «К письму прилагаю экспромтец».

И добавляет: «Это а пропо(фр.:«кстати), чтоб в письме ровно на 7 коп. было(по весу)».
Для  Чехова это как -бы между прочим, всего лишь мелочишка – довесок  в граммах…Однако теперь мы, читатели Чехова,   «вес» этого  «экспромтеца» измеряем иными категориями. Ведь речь идет, ни много ни мало, об одном из первых чеховских шедевров – рассказе  «Смерть чиновника». Как известно, сюжет его подсказан директором  императорских театров В.П.Бегичевым – тестем владельца усадьбы Бабкино А.С.Киселева. Но о Бегичеве позже. А пока – о  «мировом судье», упомянутом в этом же письме.

Сначала отрывок из чеховского письма: «До 29 июня» написал, но никуда не послал. Для Вас длинно. Если хотите, то вышлю. Вчера мировой судья мне сказывал, что стрелять возбраняется в  «этих краях» не до 29-го июня, как было раньше,  а до 15-го июля…»

Рассказ  «До 29 июня» – из серии охотничьих, а  мировой судья – никто иной, как Павел Дмитриевич Голохвастов, происходивший из старинного дворянского рода выдающихся военачальников, дипломатов, историков и литераторов.

Отец его —  Дмитрий Павлович – был двоюродным братом  А.И.Герцена.

Кстати сказать, Голохвастовы  являлись владельцами находившейся вблизи Воскресенска усадьбы Покровское-Рубцово, которую впоследствии А.П.Чехов посетит.

Личность Павла Дмитриевича Голохвастова незаурядная. Он был автором ряда трудов по древнерусской истории и литературе, считался необыкновенным эрудитом, знатоком древнего русского быта и народного творчества, сотрудничал с журналом  «Русский архив», с известным издателем И.С. Аксаковым, переписывался со Львом Николаевичем Толстым. Жена  его – Ольга Андреевна Голохвастова была довольно известной писательницей – драматургом.

Любопытные воспоминания о П.Д.Голохвастове оставил Михаил Павлович Чехов: «Это был высокий чернобородый и черноволосый человек с седой прядью от  лба до затылка, ходивший вразвалку и низко опустив голову на грудь. Он так всегда был занят своими мыслями, что часто проходил мимо своего дома и не мог найти своих ворот. Для того чтобы он попадал домой, к нему была приставлена  девочка Авочка, которую он потом удочерил…Язык у него был архаический: он и писал и разговаривал на языке древних летописей …С ним было очень интересно поговорить, так как он держал себя чрезвычайно просто и поражал своей эрудицией».

С августа  1883 г. Антон Павлович Чехов снова в  Москве. Об этом он сообщает редактору журнала  «Осколки»  Н.А. Лейкину : «Живу теперь в  Москве. Извините за  лентяйство! Лето – ничего не поделаешь… Одни только поэты могут соединять свое  бумагомарательство с  лунными ночами, любовью…В любви объясняется и в то же время стихи пишет…А мы, прозаики, – иное дело…»

Впрочем, «лентяйство» ли?  За два летних месяца  Антон Павлович написал, не считая  заметок, фельетонов, рецензий, около 15 рассказов, среди которых  такой шедевр ранней чеховской прозы, как  «Смерть чиновника», а  6 августа он отсылает  в  «Осколки» знаменитейшую —  «Дочь  Альбиона».

Хотя, похоже, он и не догадывается, что этот рассказ – качества превосходного. Предельно скромно и буднично, вполне допуская, что рассказ «не сгодится», он пишет о нем  в письме Н.А. Лейкину: «Посылаю и заметки, и рассказы. Один рассказ  («Дочь Альбиона») длинен. Короче сделать никак не мог. Если не сгодится, то благоволите прислать его мне обратно».

Н.А. Лейкин  благосклонно отзывается: «…длинноват, но мне нравится, хорошенький рассказ, оригинальный, хотя англичанка и утрирована в своей беззастенчивости».

Слава богу, рассказ «сгодился»…Он был опубликован в журнале 13 августа 1883 года.

А теперь небольшое отступление. Доподлинно известно, что три лета, начиная с  1885 года семья  Чеховых, включая самого Антона Павловича, проводила в Бабкино – в имении  А.С. и М.В. Киселевых. Мы привыкли полагать, что с этим предместьем  Воскресенска семья  Чеховых была связана именно с 1885 года. Однако сопоставляя дату написания письма  А.П. Чехова, в котором он упоминает рассказ «Дочь Альбиона», – 6 августа  1883 года, и свидетельство брата  Михаила Павловича Чехова о том, что этот рассказ был написан в Бабкино ( как пишет  Михаил Павлович, «Дочь Альбиона» – все окружение бабкинское…Матьюз- «Дочь  Альбиона» —  гувернантка приезжавших в Бабкино гостей» ), можно сделать важный вывод: Бабкино, которое так любимо было Чеховыми, в том числе Антоном Павловичем, где были им созданы многие замечательные произведения (а сколько ещё бабкинских тем и сюжетов нашло в творчестве  Чехова  свое выражение позже!), появилось в жизни  Чеховых гораздо раньше лета 1885 года, а  именно – летом  1883 года. Ну, а первое знакомство с Киселевыми произошло еще раньше, об обстоятельствах этого знакомства – рассказ позднее.

Глава 4.

«В сентябре удеру в  Воскресенск»…

университет.jpg
Фото – Московский  университет.

«Как писателю Антону  Чехову нужны были впечатления, и он стал их теперь черпать для своих сюжетов из той жизни, которая окружала его в  Воскресенске: он вошел в неё целиком». Это строчки из воспоминаний  М.П. Чехова о лете 1883 года. Жизнь, его окружавшая, – это  и медицинская практика в  больнице, и рыбалка, и грибы…А еще, как рассказывает Михаил  Чехов о  брате, «высокий, в черной крылатке, широкополой шляпе, он стал принимать участие в каждой прогулке, а гуляли  большими кампаниями и каждый вечер».

Всё это позади: в августе 1883 года А.П. Чехов покидает воскресенскую  дачу и, по сути, благодатное лето для него закончилось – предстоят экзамены в университете…

Уж не переэкзаменовка ли?  Нет, конечно. Дело в том, что часть экзаменов за  4-ый курс университета, ввиду  коронования в мае императора и императрицы, были перенесены на  «послевакационное время». Об этом Антон Чехов сообщал брату  Александру еще в  мае: «К великому горю моему, половина экзаменов будет в конце каникул, что сильно попортило мне лето».

Чехову предстоит сдать, ни много ни мало, семь экзаменов! И потому —  «занят я ужасно. Музы мои плачут, видя меня равнодушным. До половины сентября придется для литературы уворовывать время».

Но, судя по количеству написанного, «уворовывает» он весьма интенсивно. И это при поистине невыносимых бытовых условиях, в которых ему приходилось работать! Ведь семье  Чеховых еще далеко до относительного материального благополучия: живут крайне бедно, вынуждены снимать дешевые квартиры на Грачевке, или Драчевке (ныне -Трубная ул.) – в районе, пользующемся тогда дурной славой в Москве.

Одно время  Чеховы жили даже в подвальном этаже, в котором, по воспоминаниям  М.П. Чехова, «пахло сыростью, и через окна под потолком виднелись только пятки прохожих».

Неустроенность, теснота… О воскресенской даче Чехов теперь мечтает, как о земном рае. Вот что он пишет редактору  «Осколков» в одном из писем конца  августа : «…в соседней детиныш приехавшего погостить родича, в другой комнате отец читает матери вслух  «Запечатленного ангела»… Кто-то завел шкатулку, и я слышу  «Елену  Прекрасную»… Хочется удрать на дачу, но уже час ночи… Для пишущего человека гнусней обстановки и придумать трудно что-либо другое. Постель моя занята приехавшим сродственником, который то и дело подходит ко мне и заводит речь о медицине. «У дочки, должно быть резь в животе – оттого и кричит»…Я имею большое несчастье быть медиком, и нет того индивидуя, который не считал бы нужным  «потолковать» со мной о медицине. Кому надоело толковать про медицину, тот заводит речь про литературу…

Обстановка бесподобная. Браню себя, что не удрал на дачу, где, наверное, и выспался бы, и рассказ бы написал, а главное – медицина и литература  были бы оставлены в покое.

В сентябре удеру в  Воскресенск, если  погода  не воспрепятствует».

«Удрал» ли  Чехов  в желанный  Воскресенск, благоприятствовала ли тому  погода?…Мы не знаем. Скорее всего, нет. А жаль – и золотой осенью в нашем уютном городе Антону  Павловичу, наверняка,  и хорошо спалось, и писалось бы…

Нет, Чехову явно не до поездок в  Воскресенск осенью 1883 года: он уже студент 5 курса Московского университета, при этом продолжает сдавать экзамены за  4-й курс. Кстати, например, на оценку «5» – экзамен по хирургической клинике знаменитому  профессору  Н.В. Склифосовскому.

Кроме экзаменов, «к моим услугам работа на трупах, клинические занятия с неизбежными гисториями морби, хождение в больницы…», — пишет  Чехов в письме брату Александру. И, конечно же, – «музы», нескончаемая литературная  работа. Товарищ  Чехова по университету  Николай Коробов вспоминал: «…в последние три года своего студенчества  Чехов писал необычайно много и своим заработком служил главной опорой для своей небогатой семьи. Несмотря на это,  Чехов, однако, и в это время медицины не бросал, аккуратно посещал лекции и клиники, не отдавая, впрочем, предпочтения ни одной специальности».

Глава 5.

Воскресенские недоразумения.

Воскресенское-приходскоеучи.jpg
Фото — Воскресенское приходское училище.

Антон Павлович  Чехов в  Москве, однако  все же вернемся в Воскресенск осени 1883 года, потому как в оном брат А.П. Чехова – Иван Павлович, для которого  обстоятельства  складываются весьма непросто… Дело в том, что Иван Павлович уже не является учителем  Воскресенского приходского училища (замечу, в официальных документах оно значится как начальное  народное училище).

Как это случилось? История такова (хотя в абсолютной подлинности ее нельзя быть уверенным).

Брат Чехова —  Николай Павлович, бывая в деревне  Максимовка, знаменитой своими гончарами, сдружился  с одним из мастеров гончарного искусства. Николай Павлович посчитал, что звуки обожженных глиняных горшков, когда по ним ударяешь палочкой, вполне музыкальны, и потому  соорудил из горшков что-то вроде  музыкального инструмента. Вот с  этаким  «инструментом» и «выступал» Николай Павлович перед зданием училища…

За этим занятием  его однажды застала попечительница училища  А.С. Цурикова. Разразился  скандал.

Так ли уж была на самом деле строга попечительница  Цурикова, или были какие-то другие, более весомые, причины – так или иначе, но  Иван Павлович Чехов  был уволен из училища. Хотя человек  он был благоразумный, ответственный, на установленные порядки не покушался. «Положительный человек » – так называл его Антон Павлович.

Разумеется, А.П.Чехов старается  помочь брату в поисках нового места службы. Вот выдержки из письма, правда, не полностью сохранившегося, которое он отправил  Ивану Павловичу  в Воскресенск  во  второй половине октября 1883 года: «…Перебейся как-нибудь. Пустим все пружины в ход…Мне было бы приятно, если бы ты служил в  Москве. Твое жалованье и мои доходишки дали бы нам возможность устроить свое житье по образу и подобию божию».

А пока, судя по следующим строчкам письма, «житье» явно не  «божье»: «Живу я мерзко. Зарабатываю больше любого из ваших поручиков, а нет ни денег, ни порядочных  харчей, ни угла, где бы я мог сесть за работу».

Но далее Чехов меняет тему: «Получаю  «Природу и охоту», как сотрудник. Это толстые книги. Читаю в них описания аквариумов, уженья рыбы и проч. Нового пропасть узнал. Хорошие есть статьи, вроде аксаковских. Летом пригодятся. Если будешь на будущий год в провинции, то буду высылать тебе этот хороший журнал. Там и про голавлей и про пескарей.  У меня он за весь год».

1-020.jpg
И.П. Чехов с женой и сыном

Почему такое внимание к голавлям и пескарям?  Объясняется просто – сам Антон Павлович  был заядлым рыболовом. И на нашей речке Истре ему хорошо ловилось, и еще четыре следующих лета будет хорошо ловиться…
Об этом он, кстати, еще будет упоминать в своих письмах. А пока: «Поклоны всем. Жалею, что не могу пообедать у Эдуарда Ивановича».

Кто такой  Эдуард Иванович? Чехов познакомился с ним в  Воскресенске, когда бывал в доме полковника Б. Маевского. Эдуард Иванович Тышко – поручик в отставке, участник  русско-турецкой войны  1877-1878 гг..  Он всегда ходил в черной шелковой шапочке, оттого  Чехов называл его «Тышечкой в шапочке» или еще так: «Раненый поручик в шапочке» (Тышко был ранен на войне).

Милый был человек  Эдуард Иванович, недаром Чехов вспоминал о нем  всегда с нежностью.

Таково последнее письмо А.П.Чехова  в  Воскресенск в  1883 году.

Ну, а что же с хлопотами Антона Павловича  по устройству брата на новое место службы? Не скоро, но все же они увенчались успехом: с 23 января  1884 года И.П.Чехов служит в Мещанском училище  Московского купеческого общества.

Несколько слов о судьбе И.П.Чехова (1861- 1922 гг.). Иван  Павлович 40 лет отдал педагогике. В  Москве заведовал  рядом народных  школ, учительствовал также во Владимирской губернии, в  Ялте. Был организатором, заведующим и наблюдателем нескольких народных читален – библиотек. Был членом попечительства о бедных и членом правления  Общества попечения о детях учителей. В 1893 г. женился на С.В. Андреевой. Семье  Ивана  Павловича пришлось пережить огромное горе – в 1917 г. его сын Владимир покончил с собой.

Глава 6.

Сюртучная история.

1884 год, январь. По-прежнему «проблема сюртука», вернее, его отсутствия… Нет, не случайно Антон Павлович так часто жалуется на отсутствие денег… А история тут такая. 14 января Чехов едет в Воскресенск на свадьбу своего товарища по университету, студента-медика И.В.Еремеева (вот еще одно «воскресенское лицо», о котором нам пока ничего неизвестно). Но в гардеробе Чехова приличного, «выходного» сюртука по-прежнему нет. Антона Павловича выручает Дмитрий Тимофеевич Савельев – товарищ Чехова еще по Таганрогу: учились в одной гимназии, а затем вместе поступали в Московский университет на медицинский факультет. Первое время по приезде из Таганрога в Москву Дмитрий Савельев жил в семье Чеховых.

Итог «сюртучной истории» Чехов подвел в письме Савельеву от 19 января – первом в 1884 году: «Любезнейший друг Дмитрий Тимофеевич! Сейчас приехал. Если бы ты не прислал, то я сам бы вечером притащил тебе твой восхитительный сюртук. Спасибо тебе восьмиэтажное (с чердаком и погребом). Не будь твоего сюртука, я погиб бы от равнодушия женщин!!! Впрочем, ты человек женатый и не понимаешь нас, холостяков. (Вздыхаю)… Еще раз спасибо за сюртук. Желаю, чтобы он у тебя женился и народил множество маленьких сюртучков. И Макар пусть женится. Ты же будь верен своей жене, иначе я донесу жандармскому генералу. С почтением А.Чехов».

Не правда ли – не письмо, а прямо-таки юмористический скетч! Впрочем, юмор Чехова добрый. Тем более, когда он пишет друзьям.

Ну, а «проблема сюртука» еще долго была актуальной. Бедность отступала медленно. Как следует одеться Чехов смог только после первых гонораров за литературную работу в газете «Новое время». Но это уже 1890 -е годы.

В связи с «восхитительным сюртуком», по всей видимости, обеспечившим успех у женщин града Воскресенска, пожалуй, нелишне поинтересоваться, как отзывались современники о внешности Антона Павловича Чехова?

Вот строки из воспоминаний И.А.. Бунина: «…я увидел человека …довольно высокого, очень стройного и очень легкого в движениях».

У В.Г. Короленко читаем: «…глаза Чехова, голубые, лучистые и глубокие, светились одновременно мыслью и какой-то, почти детской, непосредственностью».

Еще одна характеристика, на сей раз В.И.Немировича -Данченко: «Его можно было назвать скорее красивым. Хороший рост, приятно вьющиеся, заброшенные назад каштановые волосы… Держался он скромно, но без излишней застенчивости».

А художник К.А. Коровин, который познакомился с АП.Чеховым в начале 1880-х годов, нисколько не сомневается: «Он был красавец…Вся его фигура, открытое лицо, широкая грудь внушали к нему особенное доверие».

Не трудно догадаться, что воскресенским барышням он нравился… Но, помимо обаятельной внешности, Чехов привлекал своим неистощимым остроумием, шутками, розыгрышами – благо, тогда он был еще совсем молод.

Кстати, фамилии некоторых из барышень можно узнать из письма знакомого Чехова по Воскресенску поручика артиллерийской бригады Е.П. Егорова, в котором он приглашает приехать «с компанией» в Воскресенск и далее зовет на спектакль и танцевальный вечер в Павловскую Слободу. Почему в Павловскую Слободу? Дело в том, что именно в этом селе находился штаб бригады, одна из батарей которой была расквартирована в Воскресенске. А штаб, кроме «боевой готовности», обеспечивал и, так сказать, «культурно – развлекательные программы» своей дивизии…

Приведу строчки этого письма: «В спектакле принимают участие наши воскресенские, как-то: Голохвастикова, все барышни (кроме Жеребцовой), Лашкевич и проч. и проч.»

Ну, а сам Чехов – что можно сказать о его увлечениях? Разумеется, увлечения были, но донжуанство его натуре никогда не было свойственно.

А любовь? О ней он размышлял, о ней он писал… По словам Антона Павловича, в одной только «Чайке» – «5 пудов любви»! Однако у самого Чехова, похоже, ее было не много. Слишком высок был у Чехова идеал истинной любви, и идеал этот казался недостижимым. Поэтому в его личной жизни тема эта была трудной, до конца не разрешимой. Но, по-видимому, у глубоких натур не бывает окончательных точек над i…

Изображение-001.jpg
А.П.Чехов с товарищами по университету.1884 г.

….Несколько слов о фотографии 1884 г., запечатлевшей Антона Павловича Чехова и его университетских друзей – Дмитрия Савельева, Василия Зембулатова, Николая Коробова. Примечательно, что чеховская семья приютила у себя не только Савельева. В их и без того тесной квартире некоторое время жили Зембулатов (товарища Чехова по таганрогской гимназии) и Коробов (ему Чехов посвятил рассказ «Цветы запоздалые», кроме того, он послужил одним из прототипов рассказа «Зеленая коса»). Как писал в своих воспоминаниях М.П.Чехов, «в нашей тесной квартире на Грачевке появилось сразу четыре студента, и все – медики, связанные единством науки и в высокой степени лично порядочные».

Глава 7.

«…в граде  Воскресенске»: от минувшего лета –  к предстоящему.

Фото – А.П.Чехов. 1880-е годы

Теперь о  чеховском письме от 30 января редактору  «Осколков»  Н.А.Лейкину. В нем — упоминание «града  Воскресенска». А потому любопытно – в какой связи это упоминание?

Вот строчки письма Чехова: «Сегодня в театре Лентовского идет пресловутый  «Чад жизни» Б. Маркевича. Если достану билет, то сегодня буду в театре…«Чад жизни» писан в граде  Воскресенске в минувшее лето, почти на моих глазах. Знаю я и автора,и его друзей, которых он нещадно третирует своей сплетней …Ашанин (бывший директор театров Бегичев),  Вячеславлев (бывший певец Владиславлев) и многие другие знакомы со мной семейно…». Да, был такой  писатель Болеслав  Маркевич – довольно известный в свое время. А.П. Чехов познакомился с ним летом 1883 г. у Киселевых в Бабкино. Позже Антон Павлович вспоминал, как по бабкинскому парку  «бродила тень Болеслава  Маркевича», а вот строки из воспоминаний  М.П. Чехова: « С белой шевелюрой, с белыми бакенбардами, весь в белом и белых башмаках, Маркевич был походил на статую командора…В Бабкине  Маркевич скучал ужасно. Ему недоставало там столичного шума, тем более ,что и газеты и журналы получались там не каждый день. Чтобы захватить их раньше всех,  Маркевич выходил далеко к лесу и там дожидался возвращавшегося с почты Микешку, брал у него газеты и, не отдавая  их никому, уединялся где-нибудь в укромном уголке и прочитывал от доски до доски».

Словом, Маркевич чувствовал себя единственным и неповторимым…

Еще одна деталь: в Бабкино Чеховы помещались в том самом флигеле, где до них жил Маркевич.

О бабкинском  имении и его обитателях речь впереди, а пока поверим  Антону  Павловичу, его художественному и нравственному чутью и не станем, пожалуй, разыскивать драму  Б. Маркевича с претенциозным названием  «Чад жизни», чтобы читать сплетни о людях, к которым  Чехов относился с достаточным уважением. Лучше будем читать письма Чехова – занятие увлекательное и поучительное!

..От воспоминаний о минувшем лете в  Воскресенске Чехов довольно скоро перейдет к заботам о лете предстоящем (и снова Антон Павлович все заботы берет на себя!): а где, собственно,  Чеховы будут жить в Воскресенске?

Когда речь идет о пребывании  Чеховых в Воскресенске в  летние месяцы1881-1884 годов, то обычно полагают, что жили они  в это время на казенной квартире, предоставленной  Ивану  Павловичу   Чехову при приходском  училище. Для первых трех  лет это утверждение  справедливо, но не для лета 1884 года. Вспомним: в 1884 г. Иван  Павлович  в  Воскресенске уже не преподавал, а значит,  Чеховы прежней  квартиры лишились. Начались поиски новой.

Известно, что, уже знакомый нам, поручик  Е.П. Егоров предложил на лето семье  Чеховых свою, со всей обстановкой, квартиру в Воскресенске (хотя был у  А.П. Чехова и другой вариант, но, видимо, он семью не совсем устраивал).

И вот уже Чехов отсылает аванс за квартиру. Однако происходит неприятная история. Приехав в  Воскресенск посмотреть квартиру, Антон Павлович обнаруживает, что вся мебель заперта на замки. Оскорбленный этим, он пишет  Егорову, что отказывается от квартиры…

В ответном письме Е.П. Егоров поясняет, что печати на сундуках и гардеробах в оставленной для  Чеховых квартире были сделаны от прислуги…

Отношения Чехова и Егорова возобновились только к  1891 году.

Что до воскресенской квартиры летом  1884 г., то до сих остается  не выясненным,  где она располагалась. Появится же Антон Чехов в ней только в 18 июня, поскольку  сдает экзамены, а экзамены эти – выпускные…

20 мая в письме  к  редактору  Н.А.Лейкину промелькнет строчка: «Летом буду жить в  Новом Иерусалиме и буду пописывать…».Наконец, в письме от 17 июня читаем: «Еду завтра на все лето в Воскресенск, куда в случае надобности и прошу адресоваться: «Воскресенск (Московской губ.), А.П.Ч.». Вот и весь адрес… Сюда же шлите и гонорар».

Дачная  жизнь Чехова (к тому же  в новом  качестве…) наступит  скоро, совсем скоро.

Глава 8.

«Заказываю вывеску «доктор» с указующим перстом…»

Воскресенское лето 1884 года у А.П.Чехова начнется 18 июня.

А накануне он пишет письмо подруге сестры Марии по Высшим женским курсам  В.И.Герье  Е.И. Юношевой :  «…аревуар! В Воскресенск еду…Распоряжение о взятии Вас с собой я сделал  компании. Во время  Вашего въезда в город будут произведены: а) колокольный звон, b) пушечная стрельба и с) больше ничего. А за сим, пожелав  Вам всех благ, имею честь быть всегда готовым к услугам  А.Чехов.»

Чувствуется, у Антона Павловича явно хорошее настроение.

И не без оснований: окончен последний курс медицинского факультета Московского университета (кстати, в течение месяца выдержал (по данным чеховского архива)  6 выпускных экзаменов и 32 зачета. Прямо-таки достойно книги Гиннеса!..)

Отныне он – доктор А.П. Чехов

Впрочем, Чехову не свойственно соблюдение правил «торжественности момента».

Судите сами – вот ироничные строки его письма: «Заказываю вывеску «доктор» с указующим перстом, не столько для врачебной практики, сколько для устрашения дворников, почталионов и портного. Меня, пишущего юмористическую дребедень, жильцы дома  Елецкого величают доктором, и у меня от непривычки ухо режет, а родителям приятно; родители мои благородные плебеи, видевшие  доселе в эскулапах нечто надменно-суровое, официальное, без доклада не впускающее и пятирублевки берущее, глазам своим не верят: самозванец я, мираж или доподлинно доктор?  И такое мне уважение оказывают, словно я в исправники попал».

Но, право же, тут не только слово «уважение» уместно – Чехов  достоин поистине восхищения!  Поразительно, как много труда и таланта, заботы  о  близких было  вложено Чеховым в прошедшие пять лет учебы в университете!

Медицинский факультет был в те годы одним из труднейших факультетов университета (если не самым трудным), для его успешного окончания требовалась очень напряженная и серьезная работа.

Но это еще не всё. Чтобы в полной мере оценить работоспособность и ответственность Чехова этих лет, следует учесть, что университетские занятия  — со всеми их лекциями, практическими и лабораторными занятиями, экзаменами, анатомичками и клиниками — совмещалась у него с активнейшей журналистской и литературной работой, с денной и нощной заботой о куске хлеба – не забудем: ведь он  был  главным кормильцем большой семьи Чеховых.

Бедность побуждала к неустанной или, пользуясь его определением,  «форсированной» работе: более 200 различных материалов в этот период ежегодно публикует Чехов на страницах «Будильника», «Стрекозы», «Осколков», «Зрителя», «Мирского толка»,  «Москвы» и других органов  малой прессы.

Ко времени окончания университета им было напечатано такое количество рассказов, очерков, репортажей, фельетонов, пародий, которое едва ли  обнаружишь даже у профессионального литератора, целиком отдающего себя творческой деятельности.

И не  «дребедень» это была, как определял написанное Чехов! Среди ранних  рассказов Чехов уже есть настоящие шедевры.

При этом — весьма примечательная деталь — он никогда не производил впечатления человека, порабощенного непомерной работой, отрекшегося от  себя во имя долга. Никакой мины замученного человека, страдальца! Напротив, все, кто общался в то время с Чеховым, говорили о нем как о человеке общительном, жизнерадостном и веселом, неистощимом на выдумки и шутки.

Однако вернемся  в лето 1884 года, к строкам чеховского письма Н.А. Лейкину от 17 июня.  Накануне своего приезда в  Воскресенск, пребывая всё в том же  «перманентном» состоянии заботы о семье, Чехов пишет: «Еще одна покорнейшая просьба. В  Воскресенске семья живет «на книжку», расплата же с лавочниками производится первого числа. Просрочка нежелательна обеими сторонами…Распорядитесь, голубчик, выслать мне гонорар по возможности раньше. Денежная почта приходит в  Воскресенск только по понедельникам и пятницам…первый июльский понедельник будет 2-го числа…Если, стало быть  Вы вышлете гонорар  30 июня, то  Вы попадете в самую центру».

Казалось бы, что в этих будничных строчках примечательного? Но для нас, истринцев,  в этих строчках дорогие нам, с точки зрения истории нашего города, конкретные реалии прошлой жизни: денежная почта, лавочники…

Кстати, что означает — «семья живет «на книжку»? А это означает, что семья приобретает продукты и другие необходимые товары в долг. В то время это была довольно распространенная форма торговли, форма «взаимоотношений» покупателя (чаще всего, мягко говоря, небогатого) и продавца.

А еще…Что касается повседневной жизни семьи  Чеховых в Воскресенске, то сохранились свидетельства  старожилов тогдашнего Воскресенска о том, что Чеховы покупали  молоко у Карелиных.

Карелины — фамилия в Воскресенске известная. Кстати сказать, и в сегодняшней  Истре живет немало потомков Карелиных.

Семейств Карелиных в городе было несколько. На 2-й Клинской (ныне ул. Урицкого)  проживало одно из таких семейств. Хозяйка дома (сейчас это дом №10) — Мария  Ильинична Карелина держала корову. Вот в этот дом и направлялись за вкусным и недорогим молоком Чеховы, чаще всего младшие Чеховы — Мария или Михаил, но, без сомнения, в этих походах за молоком участвовал и  Антон Павлович. Причем  маршрут пролегал, как когда-то утверждали старожилы, по переулку тогда безымянному, а ныне именуемому – Чеховский.

Заметим, что до первой  миров войны межевым инженером Ф.М. Баскаковым был разработан перспективный план города Воскресенска, в котором, кроме Чеховского  переулка, значилась и  улица Чеховская (ныне  ул. Щеголева). Однако с осуществлением этого плана явно не спешили, а потом времена революционные настали  —   с соответствующими героями…

И теперь вместо улицы Чехова мы имеем улицу «пламенного революционера»…

Но вдумаемся, разве справедливо, что имя великого писателя, жизнь и творчество которого так тесно была связана с нашим городом, до сих пор, уже в XXI веке, носит лишь переулок, но не  улица Истры?

Глава 9

«…и земская лечебница».

Фото — Чикинская больница. Здание сохранилось.

Итак, А.П. Чехов 18 июня 1884 г. едет в Воскресенск. И в этот же день он подает прошение ректору Московского университета — относительно выдачи удостоверения (свидетельства) о степени лекаря и звания уездного врача. Приведу его полностью: «Имею честь Ваше превосходительство сделать распоряжение о выдаче мне удостоверения в том, что я удостоен звания лекаря и уездного врача. Оное удостоверение имею честь просить выслать по адресу: «г. Воскресенск, Московской губ. Антону Чехову». Антон Чехов. Июня 16-го дня 1884 года».

И снова Воскресенск – наш Воскресенск!…Дорогой читатель, ты, наверное, догадываешься, какой это для каждого истринского краеведа «бальзам на душу» — узнать еще об одном свидетельстве причастности нашего города к биографии А.П.Чехова — великого Чехова…

Забегая вперед, скажу, что удостоверение от Совета Императорского Московского университета будет подписано выдающимся русским хирургом Н.В.Склифосовским.

25 июня – этой датой пометил А.П.Чехов первое воскресенское письмо первого лета доктора Чехова …А это уже новое самоощущение. Ведь в местной больнице Чехов появился не студентом – практикантом, как прежде, а « новоиспеченным врачом», прошедшим курс наук в университете.

В письме, обращенном к редактору «Осколков» Н.А.Лейкину, Чехов сообщает: «Живу теперь в Новом Иерусалиме…Живу с апломбом, так как ощущаю в своем кармане лекарский паспорт».

В этом же письме читаем: « Природа кругом великолепная. Простор и полное отсутствие дачников. Грыбы, рыбная ловля и земская лечебница».

Всего немногим больше строчки- и вот перед нами наш прежний – милый, тихий, патриархальный Воскресенск…

Ну, «грыбы, рыбная ловля» еще впереди, а сейчас – о земской лечебнице, с которой Чехова так много связывало и с чисто профессиональной точки зрения – как врача, и с творческой – как писателя, и просто – по-человечески связывает, ведь там он познакомился с людьми, которые стали его добрыми друзьями на долгие годы. Кстати, многие черты характера и преданность своему делу одного из таких друзей – Петра Ивановича Куркина нашли свое воплощение в образе доктора Астрова в пьесе Чехова «Дядя Ваня».

Земская лечебница находилась в одной версте на северо-восток от Воскресенска в местечке Чикино, приобретенном Звенигородским уездным земством у купца А.Д. Чикина – брата известного предпринимателя и мецената И.Д. Чикина.

Здесь, в конце 1878 года, в перестроенном здании бывшей ткацкой фабрики по производству хлопчатобумажных и шерстяных тканей и была открыта, стоит подчеркнуть, первая в Московской губернии земская лечебница (теперь это Истринская Центральная районная больница).

Заведовал лечебницей П.А. Архангельский, по словам Чехова, «милейший человек и прекрасный врач».


Фото — П.А. Архангельский. 1880-е годы.

Слава его как врача-терапевта была настолько велика, что к нему съезжались на практику студенты – медики последних курсов и даже молодые врачи.

Но не только профессионализмом врачей отличалась больница. «Поистине любовное, душевное отношение к больному», которым были проникнуты все врачи больницы, – об этом вспоминал проходивший здесь практику П.И. Куркин.

А вот воспоминания брата Антона Павловича Чехова – Михаила: «Чикинская больница считалась поставленной образцово, сам Павел Арсентьевич был очень общительным человеком, и около него всегда собиралась для практики медицинская молодежь, из которой многие потом сделались врачебными светилами…Часто после многотрудного дня собирались у одинокого Архангельского, создавались вечеринки, на которых говорилось много либерального и обсуждались литературные новинки. Много говорили о Щедрине, Тургеневым зачитывались взапой, пели хором народные песни…».

Как Антону Павловичу работалось в Чикинской больнице – об этом позднее, а пока «вполне несерьезная», почти анекдотическая история о том, как сестра Чехова — Маша, Мария Павловна, получила домашнее прозвище Ма-Па ( сменившее прежнее «два Ма»…) и какое отношение имело это прозвище к доктору Архангельскому.

Вот как об этом пишет сама Мария Павловна Чехова в своих воспоминаниях: « Это относится к началу 80-х годов, когда мы жили в г. Воскресенске, а потом в Бабкине. Недалеко находилась Чикинская больница, главный врач которой, Павел Арсентьевич Архангельский, завидный был жених для престарелых аристократок Лашкевичей, которых по ошибке прислуга назвала «Лакеичами», к великому удовольствию Антона Павловича, который, кстати сказать, в то время практиковался в Чикинской больнице. Этот самый доктор Архангельский неожиданно женился на приехавшей к нему на практику студентке, Марии Морицевне, немке. Они произвели на свет двух младенцев, Машку и Пашку. Машка сокращенно называла себя Ма-Па. Она была моя тезка. Нечаянно она сделала лужицу и, глядя на нее, сказала: «Ма-Па ай-я-яй». Это все повторяли, глядя на меня, хотя я никаких лужиц не делала…и серьезное обращение Мария Павловна заменилось Ма-Пой. Вот и все».

Тут уж комментарии и пояснения излишни. Строчки воспоминаний сами за себя говорят -насколько близкими были отношения семей Чеховых и Архангельских.

Глава 10

«..почему бы Вам не завернуть в Новый Иерусалим?»

Вернемся к письму Н.А.Лейкину от 25 июня 1884 г., к воскресенским впечатлениям Чехова: «Монастырь поэтичен. Стоя на всенощной в полумраке галерей и сводов, я придумываю темы для «звуков сладких»…Каждое воскресенье в монастыре производится пасхальная служба со всеми ее шиками…». И, вспоминая Н.С. Лескова, с которым познакомился в октябре 1883 года, добавляет: « Лесков, вероятно, знает об этой особенности нашего монастыря» (признаться, тут срабатывает «инстинкт краеведа» и поэтому задаешься вопросом: уж не бывал ли знаменитый писатель Н.С. Лесков в Новоиерусалимском монастыре?…).

«Пасхальную службу послушаете…А?». Это Антон Павлович приглашает Лейкина в гости: «Если будете вы в Москве, то почему бы Вам не завернуть в Новый Иерусалим? Это так близко…». Тут же объясняет, как добираться: «Со станции Крюково на двухрублевом ямщике 21 верста – 2 часа езды».

Правда, 2 часа – это в самом лучшем случае: чуть порядочный дождь – так много дольше. Тогда, как писал краевед конца ХIХ века, дорога становилась «совсем отвратительна»

Да, так и добирались тогда из Москвы до Воскресенска: Крюково Николаевской железной дороги, и далее по Еремеевскому тракту на лошадях через Еремеево, Алексино, Дарну, Кашино, Рычково — пока не провели в 1901 году Виндаво-Рыбинскую (Рижскую) дорогу.

Еще не раз А.П. Чехов будет приглашать своих друзей и знакомых туда, где «природа кругом великолепная», где

На Истре Воскресенск в России знаменит,
И Новым свет его Иерусалимом чтит…

(несомненно, эти стихи Г.Р. Державина Чехов знал).

Нелишне заметить, что не только земская лечебница в Воскресенске « считалась поставленной образцово». В не меньшей степени образцовым был Новоиерусалимский монастырь, настоятелем которого в то время являлся архимандрит Вениамин – личность, следует сказать, неординарная: он участвовал в Крымской войне 1856 г. и удостоен многими медалями, служил вместе с Пироговым – знаменитым военным хирургом…

По меркам такого маленького городка, как заштатный Воскресенск, монастырь был огромен. Одна лишь деталь: штаты Новоиерусалимского монастыря как монастыря 1 класса предписывали 33 монаха, 30 послушников и 35 служителей.

Новый Иерусалим был одним из самых почитаемых православными верующими. Известно, что Воскресенск являлся третьим по значению паломническим центром в России после Троице-Сергиевой и Киево-Печерской лавр.

Монастырь посещали члены императорской фамилии, представители иностранных государств, известные церковные деятели. Богатство и великолепие храмов монастыря поддерживалось немалыми денежными вкладами, включавшими вклады царского дома и придворных, дворян, видных государственных деятелей, а также местных крупных благотворителей Цурикова и Чикина.

А как Антон Павлович Чехов относился к религии? Уважая религиозные чувства человека, по сути своей сам Чехов был нерелигиозным человеком, а ко всякой мистике относился и вовсе скептически. Именно человек – его труд, талант, доброта были для Чехова «высшей инстанцией», он верил в способность самого человека изменять себя и окружающую его жизнь. И, позволю себе высказать мнение, этот нерелигиозный человек, хотя и не был безгрешным, но жил поистине по-божески, чего не скажешь о многих и многих глубоко религиозных его современниках, в том числе людях искусства…

Легко догадаться, церковных обрядов Чехов, уже будучи в сознательном возрасте, не исполнял. На всю жизнь ему хватило в детстве многочасовых церковных спевок и многочисленных церковных служб, неукоснительного участия в которых требовал от своих детей религиозный до фанатичности отец. Антон и его братья тогда чувствовали себя, по словам Чехова, «маленькими каторжниками». Случалось, отец будил детей в три, а то и в два часа ночи и вел их в церковь…- поневоле возненавидишь церковные ритуалы! Но примечательно, что гармоническое звучание колоколов, когда лились могучие, торжественные волны звуков или раздавался веселый праздничный перезвон, — вот все это глубоко затрагивало Чехова еще с юности. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, жена Чехова, вспоминала, что Антон Павлович очень любил «колокольную симфонию» и эту любовь пронес до конца жизни. И невольно подумаешь, как хорошо, что эту «колокольную симфонию» слушал, ею восхищался Антон Павлович Чехов и в нашем Воскресенске!…

Глава 11.

О «рукописании», почтовых проблемах и рыболовстве.

Изображение — «Река Истра». Рисунок С.М. Чехова – племянника А.П.Чехова.

И вновь 25 июня 1884 года… В письме, обозначенном этой датой, так много нашего, воскресенского! А значит — дополнительные у нас, истринцев, есть основания продолжить чтение этого интересного письма.

Итак, «…со мной семья, варящая, пекущая и жарящая на средства, даваемые мне рукописанием. Жить можно…». Тут нелишне добавить: на эти самые средства Антон Павлович оплачивал долги своих старших братьев Александра и Николая и обучение младших – брата Михаила и сестры Марии…Понятно поэтому – «рукописанием» приходилось заниматься ежедневно. Пример такого «рукописания» — рассказ «Экзамен на чин». Вот как он начинается: «Учитель географии Галкин на меня злобу имеет и, верьте-с, я у него не выдержу сегодня экзамента, — говорил, нервно потирая руки и потея, приемщик Х-го почтового отделения Ефим Захарович Фендриков, седой, бородатый человек с почтенной лысиной и солидным животом…- Не выдержу…Это как бог свят…».

Так вот, «Х — ое почтовое отделение» — Воскресенское, а Ефим Захарович Фендриков – никто иной, как воскресенский почтмейстер Андрей Егорович. Свидетельство тому в этом же письме: «…хожу на почту к Андрею Егоровичу получать газеты и письма, причем копаюсь в корреспонденции и читаю адресы с усердием любопытного бездельника. Андрей Егорович дал мне тему для рассказа «Экзамен на чин».

О первом рассказе очередного «воскресенского сезона» А.П. Чехов пишет так: «Первый дачный блин вышел, кажется, комом. Во-первых, рассказ плохо удался. «Экзамен на чин» милая тема, как тема бытовая, но исполнение требует не часовой работы и не 70 – 80 строк, а побольше…».

Как всегда, Чехов критичен по отношению к себе. Но сейчас не о литературных достоинствах и недостатках, а о «кухне» создания рассказа.

Заказчик (редактор того или иного журнала или газеты) диктовал свои условия, поэтому часто приходилось немало вычеркивать из написанного: «Я писал и то и дело херил, боясь пространства. Вычеркнул вопросы экзаменаторов – уездников и ответы почтового приемщика – самую суть экзамена». (А, право, любопытно – сколь обширны должны были быть познания, например, в геометрии и географии, чтобы оказаться в коллежских регистраторах и носить положенную для этого низшего гражданского чина 14-го класса «Табели о рангах» шапку с кокардой?)

История с рассказом «Экзамен на чин» на этом не заканчивается.

История эта поведет нас из «творческой кухни» в воскресенский почтамт. Почему в почтамт? Дело в том, что рассказ нужно было не только написать и при этом соблюсти определенные требования, но и вовремя отправить в очередной номер журнала. Так вот, рассказывает Чехов редактору журнала «Осколки» Н.И. Лейкину, «… принеся свой рассказ в здешний почтамт, я был огорошен известием, что почта не идет в воскресенье и что мое письмо может попасть в Питер только в среду. Это меня зарезало».

Но можно предположить, что и через 120 лет Чехов, с его всегда ревностным, поистине трепетным отношением к почте (недаром близ Мелихово именно его стараниями будет позже открыта почта), был бы не менее «огорошен» и «зарезан», поскольку почту в ХХI веке — уже не в Воскресенске, а в Истре – не отправляют с 19 часов пятницы до 19 часов воскресенья…

В итоге Чехов решает сию почтовую проблему следующим образом: «Оставалось что-нибудь из двух: или почить на лаврах, или же мчаться на железнодорожную станцию (21 верста) к почтовому поезду. Я не сделал ни того, ни другого, а решил поручить мою корреспонденцию кому-нибудь идущему на станцию. Ямщиков я не нашел. Пришлось поклониться толстой богомолке…Если богомолка поспеет на станцию к почтовому поезду и сумеет опустить письмо в надлежащее место, то я торжествую, если же бог не сподобит ее послужить литературе, то рассказ получите Вы с этим письмом».

Словом, как пишет Чехов, «…рассказу этому пришлось пройти все тартарары, начиная с моего стола и кончая карманом богомолки».

От почтовых стрессовых оказий самое время перейти к умиротворяющим занятиям, например, рыболовству. И Чехов к таковому занятию переходит. Вот что он пишет в своем письме: «Утром заходит за мной местный старожил, дед Прокудин, отчаянный рыболов. Я надеваю большие сапоги и иду куда-нибудь в Раменское или Рубцовское покушаться на жизнь окуней, голавлей и линей. Дед сидит по целым суткам, я же довольствуюсь 5-6 часами».

С географией тут, к сожалению, не все ясно. «Рубцовское»— так еще называли Покровское – Рубцово (сейчас это поселок Пионерский), а «Раменское»? Скорее всего, деревеньку, что недалеко от Воскресенска, «упразднили» — и следа не осталось от нее. Видно, была столь мала. Правда, существовала когда-то деревня Раменье (она упоминалась в грамоте еще XVI века). Но располагалась она в районе сегодняшнего Истринского водохранилища на реке Раменка. Пешком, мягко говоря, далековато даже для «отчаянного рыболова».

По всей видимости, знаток-рыболов дед Прокудин обещал пребогатый улов…

Но Антона Павловича устраивала и более скромная добыча, поэтому он чаще всего рыбачил на берегу Истры в каких-нибудь в 10 – 15 минутах от дома (кстати, тогда довольно часто к нему присоединялась сестра Маша). И рыбка ловилась! Да что и говорить — речка тогда была глубже, и рыбы водилось больше!…

Но берега нашей Истры по-прежнему поэтичны, все также притягивают своей красотой, как притягивали к себе когда-то Антона Павловича Чехова, да и все семейство Чеховых. «Чудесные окрестности с чудесными лесами, лугами, рекой Истрой» — так восторженно отзывалась о природе нашего края Мария Павловна Чехова.

Глава 12.

Гостеприимные воскресенцы.

На фото — Б.И. Маевский

Кроме  Андрея  Егоровича и деда  Прокудина, еще одно воскресенское  лицо упоминает А.П. Чехов в своем письме от 25 июня  1884 г.: «Бываю в камере мирового судьи  Голохвастова – известного сотрудника  «Руси» (а также, как известно, журнала «Русский  архив»).

Сначала немного терминологии. «Камера» — так называлось помещение суда, а мировой суд – особый вид суда, учрежденный в 1864 году  для рассмотрения мелких гражданских и уголовных дел  по упрощенной судебной процедуре. Мировой судья избирался в уездном земском собрании на 3 года из лиц, соответствовавших имущественному и образовательному цензу. В своем мировом участке такой судья единолично, в присутствии истца и ответчика, решал дело, руководствуясь совестью и естественным понятием о справедливости. Вследствие  либеральных настроений большей части мировых судей, преимущественно из интеллигенции, мировой суд пользовался в народе большой популярностью.

Всё было интересно Чехову, до всего ему было дело – будь то медицина, литература или —  рыболовство. Хотя, пожалуй, самым важным  было для него – какой человек в том или ином деле. А человек  Павел Дмитриевич Голохвастов был неординарный (хотя, надо сказать, до чудаковатости иногда) – великолепно образованный, одержимый наукой, а по характеру простодушный. Собеседником он был чрезвычайно интересным. Далеко не только о судопроизводстве  велась беседа Чехова и Голохвастова. Говорили, конечно, и о литературе, истории, о вечных российских проблемах… Собственно рассказ  о колоритной фигуре П. Д. Голохвастова уже шел в начале повествования о воскресенском эпистолярии Чехова (глава 3),  но вот еще одна любопытная  деталь: сам великий Лев  Толстой пользовался библиотекой  Голохвастова, почитал его как большого эрудита и человека нестандартно мыслящего.

Наконец, напомню, что П. Д. Голохвастов – один из славной когорты Голохвастовых, владевших с конца XVIII века усадьбой  Покровское — Рубцово (ныне пос. Пионерский).

Удивительное всё же пересечение судеб, обстоятельств! Ведь с конца 90-х годов XIX века владельцем этой  усадьбы станет Савва Морозов, с которым хорошо был знаком А.П.Чехов, а значит — снова в судьбе Чехова Покровское – Рубцово…В 1903 году он посетит усадьбу (заодно и Воскресенск). Но это уже отдельная страница повествования, её мы откроем позже.

Вернемся к чеховскому письму:

«Каждый вечер гуляю по окрестностям в компании, пестреющей мужской, женской и детской modes et robes (модной одеждой – франц.)».

Антону  Павловичу в своих воспоминаниях вторит сестра Мария: «Почти каждый день веселой шумной компанией мы ходили гулять по окрестным лесам, бывали в  Новоиерусалимском монастыре, где было много памятников старины», брат Михаил добавляет: «…компания…играла в крокет; велись либеральные разговоры о политике…».

А вот еще одно свидетельство: «Воскресенская жизнь с ее пикниками, крокетом, катаниями и проч. и проч.… затуманили мне голову», — так отзывается о  прямо-таки бурной дачной жизни приятель семьи  Чеховых поручик Е. Егоров.

Кроме младших  Чеховых – Марии и  Михаила, живших на даче постоянно, а также старших – Александра и  Николая, бывавших  в  Воскресенске наездами, «компанию в модных  одеждах» составляли, в первую очередь, семейство  Маевских, с которым особенно сдружились Чеховы в  Воскресенске, в том числе Антон Павлович. В доме  Маевских Чеховы стали своими людьми. Кроме того, Иван Павлович Чехов, с первого же появления в  Воскресенске в качестве заведующего приходским училищем, был приглашен  Маевскими давать уроки их старшим детям Ане и  Соне.

Чехов всегда с какой-то особенной  грустной нежностью и любовью относился к детям и умел с ними дружить. Так было и с детьми  Маевских. Портрет  Ани  Маевской, выполненный братом – художником  Николаем, Антон  Павлович бережно хранил.  Аню, Соню и  Алешу он изобразит в рассказе  «Детвора». Героям рассказа  Чехов даже оставит имена детей Маевских. Кстати сказать, весьма строгий в своих оценках  Лев  Толстой относил этот рассказ к числу лучших рассказов Чехова.

А кто же такой  Болеслав  Игнатьевич Маевский — хозяин дома? Полковник, командир 6-й батареи 3-й артиллерийской бригады, стоявшей  в  Воскресенске с 1877 по 1890 гг. (а штаб бригады находился  в  Павловской  Слободе). Человек он был достаточно хорошо образованный, открытый по натуре, общительный. Добрые приятельские отношения с семьей  Маевских А.П. Чехов поддерживал долгие годы. В некоторых трудных обстоятельствах, когда нужно было кому-то помочь (а  Чехов всю свою жизнь кому-то помогал!), он обращался и  к  Маевскому, зная отзывчивость Болеслава  Игнатьевича.


На фото: г. Воскресенск. Дом  Маевских.

Где располагался дом Маевских? По мнению исследователя – чеховеда начала ХХ века Ю. Соболева, на улице Крестовской (сегодняшняя  ул.Первомайская) —  «через переулок» от здания приходского училища, где преподавал Иван  Павлович  Чехов. Между тем старожилы, помнившие  довоенную Истру,  утверждают, что дом Маевских  находился в начале Дворянской улицы (ныне Советская).

Дом Маевских был центром культурной и «развлекательной» жизни Воскресенска.

Он был открыт для учителей, земских врачей. Приглашались и барышни из дворянских семей, из мещанских сословий. Разумеется, всегда было много офицеров батареи. Как много лиц, как много сюжетов для будущих произведений Чехова!…

Удивительно гостеприимной  была семья  Маевских. Сколько всего вмещали в себя вечера в их доме! Обсуждение новостей и новинок литературы, песни, романсы под гитару, розыгрыши, танцы, лото (любили тогда эту игру ) и … напиток «Лампопо» — смесь пива с лимоном, сухарями и специями.

А ещё — здесь знакомились, влюблялись, завязывались романы… Об одном из таких романов (правда, неудавшемся) речь впереди.

…Похоже, пребывание в Воскресенске артиллерийской бригады с ее командиром  батареи Маевским разбудило наш городок от провинциальной спячки…Свою лепту, думается, тут внесла и семья  Чеховых, в первую очередь, конечно, Антон  Павлович Чехов.

Глава 13.

«Три сестры» — воскресенские?…

На фото — М. П. Чехова

Мы всё еще на «пространствах» чеховского воскресенского письма от 25 июня 1884 года редактору журнала «Осколки» Н.И. Лейкину! Но ведь перечитываем мы письма Чехова не только с величайшим интересом да и просто с любопытством, но и — с «краеведческим уклоном». А краеведы – народ дотошный…Каждая строка — «объект исследования». Так что письмо для краеведа, иной раз, превращается в «дело о письме»…

Продолжу рассказ о доме Маевских.

Важная особенность — здесь ставились любительские спектакли. Известно, сестра Чехова — Мария была активнейшей участницей их. Сохранилось ее письмо матери Е.Я. Чеховой (Евгения Яковлевна была в то время в Москве), в котором она, готовясь к спектаклю, просила срочно прислать в Воскресенск и то, и это из необходимых мелочей, так как «в воскресенье надо будет надеть новое розовое платье с бархатным кушаком»…

Можно предположить, что и сам Антон Павлович участвовал в этих спектаклях, поскольку он уже в Таганроге – в городе своего детства и юности — слыл завзятым театралом. Страсть к драматическому искусству проявилась в нем рано, он был большим любителем театральных затей: именно он когда-то организовывал домашние спектакли.
Говоря о воскресенской публике, хочется подчеркнуть, что, к примеру, с миром военных людей Чехов впервые свел близкое знакомство именно в нашем городе.

Полковник Маевский, офицеры артиллерийской батареи, их быт, судьбы и характеры, особенности военной службы – всё это так или иначе позже отразится в творчестве Чехова. Например, в пьесе «Три сестры». В одном из персонажей пьесы – батарейном командире, подполковнике Александре Игнатьевиче Вершинине, как полагают исследователи, можно обнаружить некоторые черты личности Болеслава Маевского. Кстати, Игнатьевич – таково отчество и у Маевского…

«Почти 20 лет спустя, читая пьесу Антона Павловича «Три сестры», — пишет М.П. Чехова, — я вспоминала Воскресенск, батарею, офицеров артиллеристов,всю атмосферу дома Маевских…Впечатления, вынесенные из воскресенской жизни, надолго сохранились в памяти брата и помогли ему потом при создании пьесы».

С сестрой соглашается брат Михаил, который увидел, например, в бароне Тузенбахе черты поручика батареи Евграфа Егорова. Он пишет в своих воспоминаниях: «Впоследствии Егоров вышел в отставку с таким же желанием «работать, работать и работать», как барон Тузенбах в «Трех сестрах».

Хотя, можно предположить, что в интеллигентном и несчастливом бароне есть и черты другого воскресенского офицера — Эдуарда Ивановича Тышко («Тышечка в шапочке», как называл его Чехов; подробнее о нем в главе 5.)

Но не только «Трёх сестер» следует вспомнить.

Обратимся к довольно любопытным подробностям, касающимся — Евграфа Егорова, с которым чуть было не породнились Чеховы… А дело разворачивалось так. Поручик Егоров был близким приятелем братьев Чеховых. Часто их видели вместе в доме Маевских, с братьями была и их 19-летняя сестра – Мария Чехова….Так вот, очень она приглянулась Евграфу Егорову! Неизвестно, как разворачивался завязавшийся роман, но, что называется, в один прекрасный день, неожиданно Мария получает от поручика Егорова письмо с… предложением «руки и сердца». Это предложение в своем послании поручик излагает по-военному коротко и ясно. Звучит оно так: «Минуя всякие красивые фразы, я прямо делаю Вам предложение – быть моей женой. Прежде чем решиться на такой страшный шаг в жизни, пришлось подумать не мало. Советую и Вам поступить также.

Взвесьте все обстоятельства. Не вижу необходимости напоминать вам о всей важности задуманного мною дела. Взгляды мои на жизнь, на брак Вы знаете. Скажу Вам только одно, что если и руководит мною в этом деле расчет, то только единственный: иметь жену – человека. Итак, буду ждать от Вас ответа, любящий Вас Е. Егоров».

Маша о «всей важности задуманного дела» подумала и…показала это письмо брату Антону. Он пообещал поговорить с столь решительным и серьезным молодым человеком. А письмо осталось без ответа… Так бесславно кончилось дело: Маша не стала женой офицера Егорова…

Попутно стоит заметить, что, в первую очередь, именно к Антону Павловичу — как главному авторитету в семье — обращались за советом, тем более, когда проблемы были из разряда «главных». А ведь Чехову было тогда всего 22 года!

Далее. Весьма примечательно, что главный герой рассказа А.П. Чехова «Зелёная коса» — «отставной поручик-артиллерист Егоров, молодой человек, два раза державший экзамен в Академию и два раза провалившийся, очень развитой, начитанный малый».

Да, именно так – в рассказ введен совершенно реальный персонаж воскресенской жизни не под вымышленным именем, а с именем подлинным. Добавим, что такими же невымышленными в этом же рассказе были друг Чехова по Московскому университету — студент- медик Коробов и его жена Екатерина Ивановна. Упомянут и «художник Чехов» — брат Николай Чехов…Во всем творчестве Чехова всего-то два случая, когда в произведениях полностью сохранены имена и фамилии реальных лиц, – это рассказы «Детвора» и «Зелёная коса».

Но это еще не всё, связанное с нашим – воскресенским – поручиком Е. Егоровым!

Однажды он поведал, как батарея Маевского выступала в лагеря под Рузой, по пути офицеры попали на танцевальный вечер в богатый дом, и потом долго вспоминалась та странная ночь, запах тополя и сирени, женские лица…

Будни лагерной жизнии господский дом, та загадочная ночь – все это отобразится позже в замечательном рассказе А.П.Чехова «Поцелуй». А грусть рассказа — может быть, как отражение несчастливой любви Евграфа Егорова к Маше Чеховой?…

Ну и, наконец, возвращаясь к пьесе А.П. Чехова «Три сестры», нельзя не упомянуть опять же наших воскресенских трех сестер Мингалевых.

Как когда-то рассказывали, они всё в Москву собирались переезжать (помните — «в Москву, в Москву!» ?…), да так и не собрались. Впрочем, такие рассказы, скорее всего, относятся к разряду легенд. Достоверно одно: архивные документы свидетельствуют о том, что в Воскресенске действительно проживали дворяне Мингалевы: супруги — коллежская асессорша Анастасия Борисовна и Сергей Егорович и их 3 дочери: Мария, Любовь, Софья. Их дома располагались на улицах Дворянской (ул. Советская) и Крестовской (ул. Первомайская).

Вполне возможно, что А.П.Чехов знал это семейство – городок-то маленький, «все про всех» знали, по крайней мере, с кем-то из семьи Мингалевых Чехов мог быть знаком. Невольно хочется, мысленно перенесясь в то время, чтобы эти три воскресенские сестры чем-то Антону Павловичу запомнились, и какие-то черточки их характеров воплотились в чеховских Ольге, Маше, Ирине. Пусть наивное, но, думается, вполне простительное желание…

Глава 14.

«в нем, враче, человеческое достигало высокой степени».

На фото — Чикинская больница. Фото конца ХIХ в.

Второе воскресенское письмо А.П.Чехова лета 1884 года вновь адресовано редактору журнала «Осколки» Н.И. Лейкину.

Описав в предыдущем письме прелести дачной жизни, в следующем письме, написанном 27 июня, Чехов замечает: «Письма на даче составляют удовольствие немалое. Вчера у Андрея Егорыча я получил их целых шесть штук купно с газетами и «Осколками» и до самой полуночи услаждал себя чтением».

Разумеется, дачная жизнь Чехова в Воскресенске состояла далеко не из одних только «услаждений». Во-первых, ежедневное, как Чехов именовал, «рукописание» в газеты и журналы, а во — вторых, работа в больнице. Правда, Чехов корит себя за лень, но это, как всегда, от присущей ему сверхвзыскательности по отношению к себе: «Через день хожу в земскую больницу, где принимаю больных. Надо бы каждый день ходить, да лень. С земским врачом мы давнишние приятели»

Упоминаемый «давнишний приятель» — П.А. Архангельский, заведующий Чикинской больницей (что на окраине Воскресенска).

П.А. Архангельский оставил весьма любопытные воспоминания Чехове, о его врачебной практике в Чикино.

Вот некоторые из них: «Помню: идешь, бывало, часов в 9 утра в больницу и видишь, как из-за кладбища по березовой аллее подвигается велосипед с огромным передним колесом, а на нем кто-нибудь из братьев Чеховых в сопровождении остальных; попеременно садясь и падая, они достигали, наконец, больницы: А.П. обыкновенно оставался и шел со мной в больницу, а братья или следовали по дороге дальше, или же возвращались назад».

Теперь о том, как работал Чехов: «Антон Павлович производил работу не спеша, иногда в его действиях выражалась как бы неуверенность; но все он делал с вниманием и видимой любовью к тому больному, который проходил через его руки. Он всегда терпеливо выслушивал больного, ни при какой усталости не возвышал голоса, хотя бы больной говорил и не относящееся к уяснению болезни. Ясно представляю стройную фигуру Антона Павловича, слегка наклонившегося и готовящегося при посредстве стетоскопа выслушать грудь едва переводившего дыхание больного. Антон Павлович как бы замер в полусогнутой позе со стетоскопом в руке: он готовился приставить инструмент к груди больного и выслушать ее; но несчастный страдалец продолжал без умолку говорить и попеременно жаловаться то на боль в груди, то на остановку всех его дел по случаю болезни – на нескошенную полосу и т.п. АнтонПавлович остановил свой взор неподвижно на лице больного, как бы стараясь своими ласковыми глазами заглянуть поглубже или, вернее, через них заглянуть своими духовными очами в то именно место, откуда исходили жалобы и стоны больного – в его наболевшую душу, дававшую, по-видимому, серьезные осложнения видимой болезни. Вспоминаю также одну беседу Антона Павловича с больной: «Да ты поехала бы к своим – к матери на недельку, на две, там бы отдохнула, успокоилась бы… — Да не пустят…не верят, что больна», — слышится ответ больной. «Ну, на богомолье пошла бы…авось отпустят», — продолжал Антон Павлович.

Душевное состояние больного всегда привлекало особое внимание Антона Павловича, и наряду с обычными медикаментами он придавал огромное значение воздействию на психику больного со стороны врача и окружающей среды».

Другой известный врач Г.И. Россолимо — профессор-невропатолог, бывший университетский однокашник Чехова, писал: «Отношение его к больным отличалось трогательной заботливостью и мягкостью: видно было, что в нем, враче, человеческое достигало высокой степени».

Не правда ли, как часто нам, сегодняшним, идущим к врачу со своими болезнями, не хватает этого чеховского душевного внимания, мягкости, сострадательного отношения?…

Позже П.А. Архангельский скажет о Чехове: «Он не сделался врачом – практиком, но остался тонким диагностом душевных состояний человека и чутким изобразителем горестей людских».

Тут все же надо заметить, что, хотя литература «перевесила» медицину в его предпочтениях, лечением больных Чехов не переставал заниматься до самого переселения в Ялту (впрочем, и в Ялте, по возможности, консультировал страждущих). А тогда, в 1884 году, он даже начинает (но не завершает) работу над научным трудом «Врачебное дело в России».

До конца своих дней Чехов чувствовал в себе ответственность врача, ответственность перед тем делом, которое когда-то избрал в юности. Ну, а облекал эту ответственность, как часто это бывало у него, в шутливую форму: «Медицина – моя законная жена, литература – незаконная».

Глава 15.

«..в 10 верстах от Воскресенска». Криминальная история…

Иллюстрация — Дуб у деревни Трухоловки. Рисунок С.М. Чехова

Вернемся к воскресенскому письму А.П.Чехова от 27 июня 1884 года.

Письмо это, в некотором роде, особенное. Оно из тех, что производят впечатления подлинных «заготовок» для задуманного писателем рассказа. И действительно, то, о чем поведал Антон Павлович в письме, позже станет основой его рассказа «Мертвое тело».

Прежде чем привести строки этого письма-рассказа, некоторые необходимые пояснения.

Чехов занимался не только врачебной практикой в больнице, но и принимал участие в судебно-медицинских вскрытиях, исполнял обязанности судебного эксперта по медицинским вопросам. Причем не «по обязанности». В архивах сохранилось письмо в уездную Звенигородскую лечебницу воскресенского судебного следователя М.И. Шеффера о «молодом враче» Чехове и его желании ездить на судебно-медицинские вскрытия, после чего на этот запрос было дано разрешение.

Другое пояснение касается упоминающихся в письме «манехинских» и «трухинских» крестьян. Очевидно, «манехинские» — из Манихино, а «трухинские» — из Трухоловки. Эта деревенька существовала до конца 40-х гг. ХХ в. Она влилась в поселок Снегири и стала северо – западной окраиной его.

Кстати, художник – график С.М. Чехов — племянник Чехова в 40-х годах прошлого века запечатлел дуб (когда-то «молодой дуб», как он упомянут в письме Чехова) вблизи Трухоловки, около которого разворачивались события…

Итак, А.П. Чехов рассказывает: «Сейчас я приехал с судебно-медицинского вскрытия, бывшего в 10 верстах от Воскресенска. Ездил на залихватской тройке купно с дряхлым, еле дышащим и за ветхостью никуда не годным судебным следователем, маленьким, седеньким и добрейшим существом, мечтающем уже 25 лет о месте члена суда. Вскрывал я вместе с уездным врачом на поле, под зеленью молодого дуба, на проселочной дороге…Покойник «не тутошний», на земле которого было найдено тело, Христом богом, со слезами молили нас, чтоб мы не вскрывали в их деревне… «Бабы и ребята спать от страху не будут…». Следователь сначала ломался, боясь туч, потом все же, сообразив, что протокол можно написать и начерно, и карандашом, и видя, что мы согласны потрошить под небом, уступил просьбам мужиков. Встревоженная деревушка, понятые, десятский с бляшкой, баба-вдова, голосящая в 200 шагах от места вскрытия, и два мужика в роли кустодиев около трупа…Около молчащих кустодиев тухнет маленький костер…Стеречь труп днем и ночью до прибытия начальства – мужицкая, никем не оплачиваемая повинность… труп в красной рубахе, новых портах, прикрыт простыней…На простыне полотенце с образком. Требуем у десятского воды…Вода есть – пруд под боком, но никто не дает ведра: запоганим. Мужик пускается на хитрость: манехинские воруют ведро у трухинских…Чужого ведра не жалко…Когда они успевают украсть и как и где – непонятно…Ужасно довольны своим подвигом и посмеиваются…Вскрытие дает в результате перелом 30 ребер, отек легкого и спиртной запах желудка. Смерть насильственная, происшедшая от задушения. Пьяного давили в грудь чем-то тяжелым, вероятно, хорошим мужским коленом. На теле множество ссадин, происшедших от откачивания. Манехинские нашли тело и качали его 2 часа так усердно, что будущий защитник убийцы будет иметь право задать эксперту вопрос: поломка ребер не была ли следствием откачивания? Но думаю, этот вопрос не задастся…Защитника не будет, не будет и обвиняемого…Следователь до того дряхл, что не только убийца, но даже и больной клоп может укрыться от его меркнущего ока…

Вам уже надоело читать, а я разохотился писать…Прибавлю еще одну характерную черточку и умолкну. Убитый – фабричный. Шел из тухловского трактира с бочонком водки. Свидетель Поликарпов, первый увидевший у дороги труп, заявил, что видел около тела бочонок. Еrgo (лат. — следовательно): тухловский трактирщик, не имеющий права продажи на вынос, дабы стушевать улики, украл у мертвеца бочонок».

Что называется, «расейская действительность»… Комментарии тут излишни.

Вообще же врачебная практика дала Чехову обильный материал для его литературного творчества. Немало произведений у Чехова построено целиком на сюжетах, которым он обязан своей работе в качестве врача, и еще больше тех, что отражают впечатления, так или иначе с нею связанные. Молодые врачи, работавшие у Архангельского и знавшие о литературных занятиях Чехова, подшучивали: «Теперь Антон Павлович и на нас будет зарабатывать свои пятачки…»

Рассказы «Хирургия», «Сельские эскулапы», «Беглец», «Горе», «На вскрытии», «Сирена», уже упомянутый рассказ «Мертвое тело» — вот некоторые из произведений, в основе которых медицинская практика Чехова в Воскресенске и его окрестностях.

Любопытна реальная история, случившаяся в Чикинской больнице и ставшая сюжетом знаменитой чеховской «Хирургии» (эта история изложена в воспоминаниях сестры Чехова – Марии Павловны): «Однажды в воскресенскую больницу пришел на прием больной с зубной болезнью. П.А. Архангельский был занят с другим, более серьезным больным и поручил прикомандировавшемуся к нему студенту вырвать у больного зуб. Неопытный студент наложил щипцы и после некоторых истязаний вырвал у пациента вместо больного здоровый зуб. Вырвал – и сам испугался. «Ничего, ничего, — шутливо одобрил его Архангельский, — рви здоровые, авось до больного доберешься!».

Студент стал рвать больной зуб и сломал на нем коронку. Пациент выругался и ушел».

Медицинская практика одновременно стала и писательской практикой Чехова.

О значении работы брата в Чикинской больнице М.П. Чехова пишет: «Больница сблизила его с больными – крестьянами, открыла перед ним нравы их и низшего медицинского персонала и отразилась в произведениях Антона Павловича».

Умение наблюдать и анализировать, подмечать едва уловимые оттенки поведения, настроения, душевного состояния человека, от которого зависит состояние физическое, – все это в Чехове – писателе от Чехова – врача.

Глава 16.

Звенигородская «командировка».

На фото: Н.А.Лейкин – редактор журнала «Осколки».

На сей раз о письмах из Звенигорода, т.е. отступим от правила говорить лишь о письмах А.П. Чехова, написанных им из Воскресенска или в Воскресенск, как имеющих особое значение для нас, истринцев. В нескольких звенигородских письмах, последующих за 27 июня 1884 года, то тут, то там — наш Воскресенск, а значит, они не могут не заинтересовать нас (хотя, разумеется, чтение буквально каждого из двенадцатитомного собрания писем Чехова — поистине увлекательнейшее занятие!)

14 июля 1884 г. Чехов пишет Н.А. Лейкину: «В настоящее время я нахожусь в граде Звенигороде, где волею судеб исправляю должность земского врача, упросившего меня заменить его на 2 недельки. Полдня занят приемкой больных (30 –40 человек в день), остальное же время отдыхаю или скучаю, сидя у окна и глядя на темное небо, льющее уже 3-й день нехороший, безостановочный дождь…Письма посылайте в Воскресенск, оттуда мне пересылается всё исправно».

Михаил Павлович Чехов вспоминал сцену «сватовства» брата на должность звенигородского земского врача: «Приезжал в Чикино и звенигородский врач С.П. Успенский, молодой человек из семинаристов… «Послушай, Антон Павлович, я, брат, поеду в отпуск, а заменить меня некем…Послужи, брат, ты за меня. Моя Пелагея будет тебя кормить. И гитара есть…». Антон Павлович подумал, согласился и …переехал в Звенигород…»

В это же время Чехов узнает о намерении Лейкина приехать в Москву. Надо заметить, Чехов и Лейкина связывали не только профессиональные отношения издателя и писателя, но и дружеские. А потому Антон Павлович шлет Лейкину приглашение побывать в Воскресенске. В одном из следующих писем Чехов подробно обговаривает его приезд в Воскресенск: «Прочитавши Ваше письмо, дал знать в Москву брату Николаю о предстоящем Вашем приезде. Брат будет Вашим путеводителем в Воскресенск, сам же я вырваться из Звенигорода не могу до приезда врача, должность коего исправляю. Перед приездом в Воскресенск Вы потрудитесь уведомить меня телеграммой (Звенигород, врачу Чехову), я поеду на 1-2 дня в Воскресенск, чтобы повидаться с Вами и показать Вам наши святыни».

Заметьте — «наши святыни», а значит, Воскресенск стал для Чехова родным…

Но и о некоторых воскресенских «упущениях» не преминул Чехов упомянуть: «Телеграммы в Воскресенск не посылайте, ибо в этом граде телеграфа нет и мне придется платить за эстафету 3 р.50 к. (Семья заплатит, а телеграммы я не прочту, т.к..меня нет в Воскресенске)».

Антон Павлович приглашает Лейкина в Воскресенск не в первый раз, на сей раз, похоже, поездка осуществилась. В свою очередь, А.П.Чехов позже побывает в гостях у издателя в Петербурге и на его даче.

Кстати сказать, в ряду известных людей, посещавших Воскресенск, личность Лейкина – не из последних. Николай Александрович Лейкин (1841- 1906 гг.), выходец из купеческой среды, — автор 36 романов и повестей, драм и нескольких тысяч юмористических рассказов, пользовался большой популярностью в мещанской и купеческой среде, имел репутацию «маленького Щедрина». Но главным его детищем был юмористический журнал «Осколки», о котором Чехов скажет: «Осколки» — моя купель», а Лейкин –мой крестный батька». С этим журналом в 1883 – 1887 годах А.П. Чехов активно сотрудничал. Хотя и страдал журнал узостью и незначительностью тем, но всё же был лучшим юмористическим журналом того времени – наиболее либеральным и чистоплотным в сравнении с другими. Вот как сам Чехов писал о журнале: «Осколки» теперь самый модный журнал. Из него перепечатывают, его читают всюду… И немудрено…В нем проскакивают такие штуки, какие редко найдешь и в неподцензурных изданиях. Работать в «Осколках» значит иметь аттестат…»

В целом же можно сказать, что Лейкин сыграл в литературной судьбе Чехова немаловажную роль. Не случайно, что письма Антона Павловича к нему составляют весьма солидную часть эпистолярного наследия писателя.

Итак, Чехов в звенигородской «командировке». А из Воскресенска – просьба. Чехову пишет Б.И. Маевский (командир артиллерийской батареи, расквартированной в Воскресенске). Он просит положить в звенигородскую больницу «солдатика» Фадеева, которого характеризует не меньше, как «прекрасная личность». По-видимому, по какой-то причине не получилось с воскресенской лечебницей, и Маевский, человек неравнодушный, добросердечный, решил обратиться к Чехову, а уж он не откажет…

Глава 17.

Август 1884. Погода «дефтеритная»…

На фотографии: А.П.Чехов. 1880-е годы.

С начала августа Чехов вновь в Воскресенске. А лето 1884 года явно не заладилось – льют дожди…Оттого настроение у Чехова скверное, а может, из-за того скверное, что не клеится что-то с «рукописанием», да и всё та же «лень» (думается, преувеличенная Чеховым) одолевает… Так или иначе, вот строчки адресованного Лейкину «ипохондрического» письма от 11 августа: « …Шлю купно с большим поклоном плохой фельетон. Фельетон плох в квадрате, до степени «увы» и «ах!», но я не виню себя. Тем нет совершенно, а всё то, что есть, донельзя мелко и противно. …Целый день льет дождь. У меня благодаря скверной погоде ногу ломит. Скучно ужасно. Третьего дня ездил в Звенигород на именины, вчера ловил в пруде линей, а сегодня не знаю, куда деваться от скуки. Хочу сесть писать — к постели тянет, лягу – писать хочется… Так бы взял да и высек свою лень!»…

(Немного «местной географии»: пруд, на котором Чехов рыбачил, — чикинский, у больницы. По воспоминаниям М.П. Чехова, «громадный, красивый пруд».)

Хорошему настроению не способствовала и хроническая проблема денег, вернее, их отсутствия… А потому на предложение Лейкина съездить в Петербург Антон Павлович отвечает: «Уехал бы к вам с наслаждением, но…в карманах кондукторские и полицейские свистки…Хоть шаром покати! Семья живет на даче со мной на моем иждивении, а дачная жизнь…ву компрене (франц. – вы понимаете), кусается».

По этой же причине свой первый печатный сборник рассказов «Сказки Мельпомены», вышедший в свет в июне 1884 года, Чехов напечатал в кредит.

А в Воскресенске дожди, дожди…И потому все мысли Чехов о скорейшем завершении «воскресенского сезона». В письме Лейкину от 23 августа, читаем: « …Если бы Вы знали, какая противная погода на даче…Погода ужасная, дефтеритная. Давно уже не видел солнца».

Терпение Чехова иссякает. От такой мерзкой погоды он решает «удрать к 1– му сентября из Воскресенска в Москву на зимнее житие».

Но взять да «удрать» – не получается… Все чеховское семейство на нём держится: «…Сколько багажа и домочадцев придется мне переправлять в Москву».

Чехов и кормилец, и организатор…

Для переезда опять же деньги нужны, а денег нет. Антон Павлович пишет: «Нужно бы в Москву съездить за деньгами, да денег нет на дорогу…Комиссия! Были кое-какие деньжонки, да нелегкая дернула меня дать взаймы приятелю — поручику». (упоминаемый приятель — поручик – никто иной, как уже знакомый нам Эдуард Иванович Тышко).

Есть в этом чеховском письме и весьма ироничные строчки о своей деятельности на медицинском поприще. Надо сказать, работа врачом в воскресенской (Чикинской) больнице была внештатной. Дело в том, что по окончании университета Чехов рассчитывал на штатное место врача в Москве и даже в Петербурге. Велись переговоры, но они оказались безуспешными. И, в конечном счете, мысли о служебной деятельности были отброшены, Чехов перешел к частной врачебной практике. Об этой практике и пишет Антон Павлович: «Ах…не так давно лечил одной барышне зуб, не вылечил и получил 5 руб.; лечил монаха от дизентерии и получил 1 р.; лечил одну московскую актрису – дачницу от катара желудка и получил 3 руб. Таковой успех на новом моем поприще привел меня в такой восторг, что все оные рубли я собрал воедино и отослал их в трактир Банникова, откуда получаю для своего стола водку, пиво и прочие медикаменты».

Кстати, какие «взаимоотношения» у Чехова были со спиртным?

Вполне, что называется, спокойные, здоровые, в отличие, увы, от тех, какие были у старших братьев Александра и Николая, — сыгравшие во многом роковую роль в жизни этих одаренных людей.

Что же касается «прочих медикаментов», то М.П. Чехова вспоминала, что брату нравились вина «Мисхор» и «Каберне», но больше он любил пиво.

А трактир Банникова – отнюдь не единственное было в граде Воскресенске питейное заведение. Через два десятилетия в справочном издании «Населенные местности Московской губернии» за 1913 год будет извещено, что в Воскресенске «для приезжих существовало …3 ресторана, 7 харчевен, винные и пивные лавки». Пожалуй, многовато для маленького городка…

Глава 18.

В преддверии «бабкинской эпопеи».

На фотографии – А.П.Чехов.1880-е годы

3 сентября 1884 года. В этот день Чехов выезжает из Воскресенска в Москву и оставляет письмо сестре – Марии Павловне Чеховой, по-видимому, гостившей в это время в Бабкино: «Наша собственная сестра! Уезжаю. Дома уломаю всех. Если находишь лучшим жить в сих краях, а не в тех, то живи.

Саша пробудет в Москве до средины сентября. Кланяйся мадам Шпехь.

Поклон Киселевым, ввиду его громадности, посылаю через Ивана. У Оленьки Лашкевич кровавый понос. Хотел с ней в законный брак вступить, но теперь не желаю: у неё понос.

Говорят, что ты страшно привязалась к мадам Шпехь. Пригласи ее к нам в Москву».

Упоминаемый в письме Саша – это старший брат Чехова. Ну, а Оленька Лашкевич, которой так «досталось» от Чехова (в шутку, разумеется) – родственница мирового судьи Воскресенска. Она гостила в Воскресенске летом 1884 года и часто посещала «светские вечера» у Маевских. А Чехов и мир судью навещал, и Маевских. Так что «жизненные пути» Чехова Оленька Лашкевич вполне могли пересечься…

А что значит фраза «дома уломаю всех», и почему нужно было «уламывать»? Объясняется это тем, что родители Чехова, Павел Егорович и Евгения Яковлевна, были против того, чтобы Маша, в это лето особенно сдружившаяся с семейством Киселевых, оставалась у них в имении Бабкино, в то время как вся семья переселялась в московскую квартиру. По воспоминаниям М.П. Чеховой, родителей действительно удалось «уломать».

Упоминаемая же в чеховском письме «мадам Шпехь» — гувернантка по фамилии Шпех — связана с другим семейством (весьма любопытным, надо сказать; о нем речь впереди) — семейством Шиловских. Шиловские обитали в своем имении неподалеку от имения Киселевых — в Глебово и нередко бывали гостями Бабкино, не было исключением и лето 1884 года.

Следующая серия писем с воскресенской (точнее, «околовоскресенской») тематикой ждет нас весной следующего, 1885 года.

Ну, а заботы Чехова о следующем дачном сезоне своей семьи начались уже зимой. О дачных проблемах А.П. Чехов пишет в одном из февральских писем 1885 года звенигородскому врачу П.Г. Розанову: «…Семье же обязан приготовить летнее жилище…Беда быть семейным! Еще и зима не прошла, как приходится уже помышлять о лете».

Один вариант, другой, плюсы , минусы… Как всегда, Антон Павлович всё тщательно взвесит, и, забегая вперед, скажу: именно с этого года начнется «бабкинская эпопея» семьи Чеховых — три интереснейших бабкинских лета.

Бабкино — это новые впечатления, новые знакомства, и, конечно же, новые произведения А.П. Чехова, в которых так много угадывается бабкинского – природы, обитателей усадьбы, повседневной их жизни…

Название «Бабкино» уже не раз мелькало в письмах Чехова. С владельцами усадьбы Бабкино Чеховы познакомились еще в 1883 году.

Все началось с Ивана Павловича Чехова, который преподавал тогда в начальном училище Воскресенска. Михаил Павлович Чехов в своих воспоминаниях так описывает знакомство с Киселевыми: «Верстах в двадцати от Воскресенска, в котором учительствовал мой брат Иван Павлович, находилась Павловская слобода, в которой стояла артиллерийская бригада. К этой бригаде принадлежала и та батарея с полковником Маевским во главе, которая квартировала в Воскресенске. По какому-то случаю в Павловской слободе был бригадный бал, на котором, конечно, должны были присутствовать и офицеры из воскресенской батареи. Поехал туда с ними и мой брат Иван Павлович. Каково же было его удивление, когда по окончании бала привезшие его туда воскресенские офицеры решили заночевать в Павловской слободе, а ему с утра уже нужно было открывать свое училище в Воскресенске; к тому же была зима, и отправиться домой пешком было невозможно. На его счастье из офицерского собрания вышел один из приглашенных гостей, который уезжал в Воскресенск и которого тут же дожидалась тройка лошадей. Увидев беспомощного Ивана Павловича, человек этот предложил ему место в своих санях и благополучно доставил его в Воскресенск. Это был А.С. Киселев, живший в Бабкине, в пяти верстах от Воскресенска … Таким образом, познакомившись за дорогу с моим братом Иваном Павловичем, А.С. Киселев пригласил его к себе в репетиторы, — так зародилась связь чеховской семьи с Бабкином и его обитателями».

Немного позднее сестра Маша, познакомившись через Ивана Павловича с владельцами усадьбы Бабкино, особенно сдружилась с Марией Владимировной Киселевой – женой Александра Сергеевича и потому подолгу гостила в Бабкино. И вот весной 1885 года окончательно было решено: лето Чеховых будет в Бабкино – в имении Киселевых.

Глава 19.

О Чехове и судьбе чеховского Бабкино…

На фотографии — Бабкино. Усадебный дом. Фото начала  ХХ в.

Апрель 1885 года. Совсем скоро Чеховы отправятся в  Бабкино. Но прежде чем приступить  к рассказу о  летней поре Чеховых в Бабкино, упомяну письмо Чехова, написанное им в середине апреля в  Воскресенск заведующему  Чикинской больницей П.А. Архангельскому. И хотя, к сожалению, оно утрачено, сохранился ответ на это письмо. По сути, этот ответ – еще одна из характеристик Антона Павловича Чехова – человека в высшей степени совестливого, бескорыстного.

По всей видимости,  Чехов предлагал свои услуги как врача на время отпуска  Архангельского – услуги безвозмездные… И вот что отвечает  Архангельский: «…Вы не смеете отказываться от акушерства и жалованья. Всякий труд должен быть оплачиваем, с какой же стати  Вы будете даром трудиться, чудак  Вы этакий!  Ждем  скорейшего ответа и конечно утвердительного».

Да, действительно, многих и многих больных Чехов лечил бесплатно. Так было в Москве, в Бабкино, Мелихово, Ялте…Сам  Чехов в одном из писем пишет: «Медицина моя шагает помаленьку. Лечу и лечу. …Знакомых у меня очень много, а стало быть, немало и больных. Половину приходится лечить даром, другая же половина платит мне пяти — и  трехрублевки».

А в воспоминаниях  А.С.Лазарева — Грузинского (писателя, знакомого Чехова)  читаем: «Больше и чаще всего он лечил бедных и бедствующих из литературной братии, различных газетных поэтов и романистов, которые шли к  «Антоше»,  «Антону» или  «Антону  Павловичу» так же просто, как ходят в бесплатную лечебницу для приходящих больных. Зная его бесконечную доброту, с ним не стеснялись. Один из газетных романистов однажды протащил его чуть не через половину  Москвы лечить горничную меблированных  комнат…едва ли не от головной боли.  Но порой  Чехову  приходилось ехать  с визитом и к незнакомым людям…».

Теперь — к дачной теме. 28 апреля Антон Павлович пишет редактору Н.А. Лейкину: «Вас удивляет мой ранний переезд на дачу?  Мороза, которым  вы меня пугаете, я не боюсь. В  Москве, во-первых, уже 15 градусов в тени… Дожди теплые, гремит гром, зеленеет поле… Во- вторых, я буду жить в помещичьей усадьбе, где можно жить и зимой. Дача моя находится в  3-х верстах от  Воскресенска ( Нового  Иерусалима) в имении  Киселева, брата вашего  петербургского  Киселева – гофмейстера и еще чего-то… Буду жить в комнатах, в которых прошлым летом жил  Б. Маркевич. Тень его будет являться мне по ночам! (писатель Б. М. Маркевич  умер осенью 1884 г.) Нанял я  дачу с мебелью, овощами, молоком и проч….Усадьба, очень красивая, стоит на крутом берегу…Внизу река, богатая рыбой, за рекой громадный лес, по сю сторону реки тоже лес… Около дачи оранжереи, клумбы et caetera (лат. – и так далее)… Я люблю начало мая в деревне… Весело следить за тем, как распускается зелень, как начинают петь соловьи… Вокруг усадьбы никто не живет, и мы будем одиноки…Киселев с женой, Бегичев, отставной тенор  Владиславлев, тень  Маркевича, моя семья – вот и все дачники… В мае отлично рыба ловится, в особенности караси и лини, сиречь прудовая рыба, а  в усадьбе есть и пруды…»

«Киселев с женой, Бегичев, отставной тенор  Владиславлев» —  о них и не только о них  позднее,  а пока  немного о судьбе  Бабкино.

Селение  Бабкино впервые упоминается в 1504 году в межевой грамоте великого князя  Ивана I I I .Один  владелец селения сменял другого… Из наиболее значимых – контр- адмирал Иван  Акимович  Сенявин – представитель славного рода, давшего  России нескольких флотоводцев, и дворяне  Рукины, издавна  владевшие землями в Звенигородском  уезде: в  ХIХ  столетии это коллежская асессорша  Анна  Ивановна Рукина  и ее сын  Владимир  Александрович  Рукин – статский советник. Кстати сказать, потомки дворян  Рукиных  по сей день  живут в  Истринском  районе…

О том, как обустраивалась усадьба, сведений не сохранилось, есть лишь свидетельство 1877 года: «В имении находится деревянный дом и хозяйственные постройки, частию каменные, в исправном состоянии».

Последний хозяин усадьбы — Алексей Колесников. Будучи владельцем большого мануфактурного предприятия  в  Москве, он устроил в усадьбе ремесленную школу для крестьянских девочек, где их бесплатно обучали кройке и шитью.

О том, что представляла собою к тому времени усадьба, напишет известный литературовед  Ю. Соболев, посетивший Бабкино  в 1917 году: «…обилие надворных ладно и крепко строенных служб, флигелей, амбаров, кладовок, сараев и пр. и пр.… Дом  вообще поразительно красив. Ему около  80 лет, но он стоит крепко, выстроен прочно, и следов времени на нем незаметно. Он на горе – пред ним бежит Истра, расстилаются луга, вдали зеленеет лес. Несколько десятин парка…»

Дальнейшая судьба Бабкино  такова:  в 1929 году усадебный дом сгорел, сгорели обширная библиотека  и семейный архив. Уцелевшие в годы Великой  Отечественной войны флигели и часть надворных служб усадьбы позже оказались в запустении  и в середине 50 -х  годов были разобраны на стройматериалы.

Сравнительно недавно, в 1990-е годы, изумительно красивые бабкинские места, которыми восхищался Чехов, – святые чеховские места – были обезображены карьером. Но ведь песку на свете много, а Чехов – один! Как горько осознавать, что кому-то песок оказался важнее памяти великого писателя…

От усадьбы  Бабкино осталась лишь часть липового (бывшего английского) парка. Такая вот история, увы, характерная для большинства российских усадеб…

Глава 20.

«… Сниму там с него сапоги и на ключ»

На фотографии – Антон и  Николай Чеховы.

Еще немного о письме Н.А.Лейкину от 28 апреля 1885 года о предстоящем лете в  Бабкино. Для Чехова, как главного кормильца семьи, дача — это и экономически очень кстати, поскольку хроническое безденежье по-прежнему донимает Чеховых. Антон Павлович пишет: «Скорблю – безденежен. Волком вою. Счастье мое, что еще долгов нет… На даче дешевле жизнь».

Москва – город дорогой, так было и в позапрошлом веке… И потому «…поездки в  Москву – чистая смерть! – пишет Чехов.

Наконец, эпизод  чеховского письма, связанный, мягко говоря, с немаленькой проблемой семьи  Чехова — пристрастие брата   Николая к алкоголю, а проще говоря, его пьянство. И снова  Антон Павлович — «главный» в семье, кому удавалось на более или менее продолжительное время  «привести в строй» Николая.

А причем здесь  Бабкино? Бабкино, полагал Чехов, очень «эффективно» с точки зрения  «приведения в строй» брата  Николая. Вот строчки письма Чехова в ответ на жалобу редактора  «Осколков» Н.А. Лейкина по поводу нерадения, необязательности Николая: «Этакий надувало мой художник! А соврал мне, что послал  Вам «рисунков»! Я заберу его с собой на дачу, сниму там с него сапоги и на ключ… Авось будет работать! Гонорар за рисунок высылайте в  Воскресенск, а то в  Москве проэрмитажит… Пришлите ему в  Воскресенск тему, две…Находясь под стражей, быстро исполнит заказ…Ручаюсь».

Остается пояснить, что «проэрмитажит» — отнюдь не к  знаменитому музею относится: «Эрмитаж» был одним из лучших и дорогих ресторанов  Москвы…

А ведь Николай Павлович Чехов — человек талантливейший! Он был очень одаренным художником (об этом свидетельствовали и в Училище живописи, ваяния и зодчества, где он учился),  прекрасно играл на фортепиано, играл и на скрипке. В 1880-е годы Николай сотрудничал в юмористических журналах, был автором иллюстраций к произведениям  А.П. Чехова и рисунков на его темы в журналах «Зритель», «Москва»,  «Осколки», «Сверчок» и др.

Как-то А.П. Чехов обмолвился: «Эх, если бы мне талант  Николая…». Но  Николай не утруждал себя усердной работой, душевными и умственными усилиями, чтобы уберечь свой талант и приумножить его. И все же  Антон Павлович любил  своего брата – человека добродушного, мягкого, во многом наивного, «настоящего артиста в душе», как о нем сказал один из литераторов. Любил и – всеми силами старался вызволить из гибельной трясины. Надо сказать, когда в семье Чеховых, включая родителей, по сути, махнули рукой на  Николая,  Антон Павлович был  единственным, кто выплачивал его долги, кто спасал от гибели в каком-нибудь притоне или от смерти в больнице для бедных. Но нужна была еще воля  самого  Николая. А ее – никакой! — не было. И,  в конце концов, богемный быт, неустроенная личная жизнь, алкоголь сломили Николая. В одном из писем старшему брату Александру Антон Павлович пишет с горечью о  нем: «Гибнет хороший, сильный русский талант, гибнет ни за грош…».

Николай Чехов умрет в  1889 году от чахотки — в 31 год…

Возвратимся к письмам  Чехова весны 1885 года. Уже с первых чисел мая Чеховы в  Бабкино, «на дачах у грахва  Киселева», как шутил брат Александр.

Первое бабкинское письмо – от 9 мая.

«Шлю Вам из дачи первый транспорт…- рассказ «Павлин», короткий фельетон и несколько мелочишек. В прошлую неделю не прислал ничего, ибо, перевозя семью, был завален хлопотами»,— пишет Чехов всё тому же Н.А. Лейкину. Ну, а по окончании хлопот Антон Павлович ощущает себя в полной мере дачником. Судите сами: «Чувствую себя на эмпиреях и занимаюсь благоглупостями: ем, пью, сплю, ужу рыбу, был раз на охоте… Сегодня на жерлицу поймал налима, а третьего дня мой  соохотник  убил зайчиху. Со мной живет художник  Левитан, ярый стрелок. Он-то и убил зайца».

Да, тот самый  Левитан – выдающийся русский художник…О нем А.П.Чехов скажет: «Левитан – это лучший русский пейзажист».

Когда-то Николай Чехов и Исаак Левитан вместе учились в  Московском училище живописи, ваяния и зодчества, были близкими друзьями. Любопытно, что на известной картине Левитана «Осенний день. Сокольники» фигуру женщины, идущей по аллее, написал Николай Чехов, в свою очередь, на созданной Николаем Чеховым картине «Въезд Мессалины в  Рим» небо — левитановское. Через брата Николая  познакомился  с Левитаном и Антон Павлович Чехов.

Глава 21

В  Максимовке, недалеко от  Бабкино.

Иллюстр.: Деревня Максимовка. Рисунок С.М. Чехова

Итак, по сути, по воле случая два человека, которых мы называем великими — Чехов и Левитан, оказались практически в одном уголке подмосковной земли. Разве не замечательно?

Так сложилось, что весной 1885 года Исаак Левитан жил неподалеку от Бабкино. Младший брат  Чехова  — Михаил  писал об этом так: «В верстах трех от нас, по ту сторону реки, на большой  Клинской дороге, находилась деревня  Максимовка. В ней жил горшечник  Василий, горький пьяница, пропивавший буквально все,  что имел, и не было времени, когда жена его, Пелагея, не ходила брюхатой. Художник Левитан, приехавший на этюды, поселился у этого горшечника».

Неизвестно, какой из  Василия горшечник был, но известно, что Максимовка издавна  славилась искусными мастерами – керамистами. Деревню долгое время так и называли – Максимовка горшечная. Из глины, добываемой неподалеку, изготавливали  горшки, кринки, кувшины, кружки,  миски, кадильницы.

Деревня Максимовка чудесно расположена – она на взгорье, все перед тобой дали открываются : леса, луга, извивы реки, виден отсюда и Новоиерусалимский  монастырь. По всей вероятности, Левитан был наслышан о красотах  этой деревеньки Звенигородского  уезда, поэтому и приехал сюда  на этюды.

Но еще до отъезда, в  Москве, с  Левитаном всяческие  метаморфозы приключаются …

«С беднягой что-то творится недоброе. Психоз какой-то начинается», —  читаем  в письме Чехова от 9 мая 1885 г. Н.А.Лейкину.

Да, у Левитана была натура импульсивная, неуравновешенная. Антон Павлович продолжает: «Хотел на Святой с ним во  Владимирскую губернию съездить, проветрить его (он же и подбил меня), а прихожу к нему в назначенный для отъезда день, мне говорят, что он на  Кавказ уехал… В конце апреля вернулся откуда-то, но не из  Кавказа…Хотел вешаться…Взял я его собой на дачу и теперь прогуливаю…Словно бы легче стало…».Что же до Чехова — он другой. Будучи глубоко чувствующим, эмоциональным человеком, внешне Чехов  казался сдержанным, он умел владеть собой. Но тут не только данный природой характер —  много еще и  от самовоспитания, от того самого «выдавливания из себя по каплям раба» (а кроме этих знаменитых, часто цитируемых слов, были  у Чехова и другие, например, – «надо себя дрессировать»…).

И, конечно же, еще очень характерное для  А.П. Чехова – облечь нелепости, несуразности человеческого существования, многочисленные бытовые проблемы в шутку, не обременять своими внутренними проблемами и переживаниями (а их у него было предостаточно) даже самых близких. Он не любил пафоса, провозглашения «непререкаемых истин», не любил и  всяческие  «красивости», кстати, потому письма его всегда просты (иногда даже кажутся слишком приземленными), однако  сколько же в них удивительно точных, тонких психологических зарисовок, как бы вскользь, невзначай сделанных, сколько юмора!

Многое еще можно еще сказать о личности Чехове…Сейчас же – снова строки его письма от 9 мая: «Поставил я  в реке и в пруде верши и то и дело вынимаю их из воды: терпенья не хватает…Природу  не описываю. Если будете летом в  Москве и приедете на богомолье в  Новый  Иерусалим, то я обещаю  Вам нечто такое, чего  вы нигде и никогда не видели… Роскошь природа! Так бы взял  и съел ее…»

За шутливыми словами такое восхищение! Заметьте — нашей с вами природой… Красивых мест Чехов повидал немало, но в рассказе о них, пожалуй, не встретишь подобного восхищения.

Ну, а в конце своего письма  Чехов пишет: «Природа великолепна, дача роскошна, но денег так мало, что совестно на карманы глядеть. Жениться на богатой купчихе, что ли? Женюсь на толстой купчихе и буду издавать толстый журнал. Прощайте и не сердитесь на неисправнейшего А.Чехова».

Глава 22.

В Бабкино «пешедралом», или дорожные приключения Чеховых.

На фотографии: А.П. Чехов

А теперь о том, как все это было: как Чеховы – уже в качестве не просто гостей, а дачников – появились в Бабкино в мае 1885 года.

«Миша – терентиша! Наконец тяжелые боты сняты, руки не воняют рыбой, и я могу написать письмо. Сейчас 6 часов утра». (Оказывается, Чехов, встав в половине четвертого, уже успел побывать на реке и поставить верши. Как он скажет чуть дальше, «о, мои верши!». Такова рыбацкая страсть!…)

Итак, письмо от 10 мая 1885 года брату Михаилу Павловичу Чехову. В нем Антон Павлович расскажет, с какими приключениями добиралось семейство Чеховых до желанного Бабкино.

Впрочем, письмо начинается не с приключения, а поэтически-идиллической картины Бабкино: «Тишина необычайная… Попискивают только птицы, да скребет что-то за обоями. Я пишу сии строки, сидя перед большим квадратным окном у себя в комнате. Пишу и то и дело поглядываю в окно. Перед моими глазами расстилается необыкновенно теплый, ласкающий пейзаж: речка, вдали лес, Сафонтьево, кусочек киселевского дома…»

А теперь о том, что предшествовало этому поистине чудесному пейзажу.

«Доехали мы по меньшей мере мерзко. На станции (станция Крюково Николаевской ж. д.) наняли двух каких – то клякс Андрея и Панохтея (?) … Кляксы всё время везли нас возмутительнейшим шагом. Пока доехали до бебулой церкви, так слюной истекли».

Надо сказать, станция Крюково (это последняя из Петербурга в Москву и первая в обратном направлении станция магистральной железной дороги, построенной в 1851 г.) для жителей Воскресенск имела большое значение, так как именно от Крюково можно было тогда добраться из Москвы в Воскресенск, наняв от этой станции лошадей. Таким же путем пользовались паломники в Новоиерусалимский монастырь.

А что представляет собой «бебулая церковь»? Речь идет о церкви Вознесения в селе Еремеево. Тогда она была покрашена в серый цвет бебулой бумаги (это пояснение сделал в своих воспоминаниях племянник Антона Павловича – С.М. Чехов). Кстати, село Еремеево в конце XIX века было одним из крупных сел в округе — не случайно здесь находилось волостное правление. Кроме того, всякий пользующийся трактом Крюково – Воскресенск в селе останавливался, поскольку было где подкрепиться. Место бойкое, а потому местные крестьяне сбывали здесь свой товар, торговцы не упускали возможности продать разнообразные ремесленные изделия еремеевских умельцев. Но в начале ХХ века была построена Московско — Виндавская (Рижская) дорога, пролегающая через Воскресенск, и село Еремеево потеряло былое значение.

Но продолжим чтение чеховского письма.

«В Еремееве кормили. От Еремеева до города ехали часа 4 – до того была мерзка дорога. Я больше половины пути протелепкался пешедралом. Через реку переправились под Никулиным, около Чикина. Я, поехавший вперед (дело было уже ночью), чуть не утонул и выкупался. Мать и Марью пришлось переправлять на лодке. Можешь же представить, сколько было визга, железнодорожного шипенья и других выражений бабьего ужаса! В Киселевском лесу у ямщиков порвался какой-то тяж…Ожидание…И так далее, одним словом, когда мы доплелись до Бабкина, то был уже час ночи…»Зато «дорожные страдания» были в полной мере вознаграждены. Вот что пишет Чехов в продолжение своего письма: «Двери дачи были не заперты… Не беспокоя хозяев, мы вошли, зажгли лампу и узрели нечто такое, что превышало всякие наши ожидания. Комнаты громадны, мебели больше, чем следует… Всё крайне мило, комфортабельно и уютно. Спичечницы, пепельницы, ящики для папирос, два рукомойника и … чёрт знает чего только ни наставили любезные хозяева. Такая дача под Москвой по крайней мере 500 стоит. Приедешь – увидишь. Водворившись, я убрал свои чемоданы и сел жевать. Выпил водочки, винца и…так, знаешь, весело было глядеть в окно на темневшие деревья, на реку…Слушал я, как поет соловей, и ушам не верил…Всё еще думалось, что я в Москве…Уснул я великолепно…Под утро к окну подходил Бегичев и трубил в трубу, но я его не слышал и спал, как пьяный сапожник ».

Глава 23.

Бабкино: Киселевы и Пушкин.

На фотографии: Бабкино. Усадебный дом

История семейства Киселевых, среди которых и  Алексей Сергеевич Киселев – владелец имения Бабкино,  в немалой степени связана с А.С. Пушкиным.

Разумеется, связь между Бабкино и Киселевыми понятна, поскольку Алексей Сергеевич Киселев, его жена Мария  Владимировна  – владельцы имения Бабкино, где три лета Чеховы  были дачниками. А причем здесь А.С. Пушкин? Всё просто и одновременно удивительно: история семейства Киселевых   в немалой степени связана с   А.С. Пушкиным. Однако всё  по — порядку.

Отец А.С. Киселева — Сергей Дмитриевич — полковник лейб – гвардии Егерского полка, с 1837 года Московский вице-губернатор. Так вот, Сергей Дмитриевич был московским знакомым Пушкина. Он встречался с поэтом в семье Ушаковых и в других в московских обществах. Примечательно, что в 1829 г. А.С. Пушкин читал у С.Д. Киселева «Полтаву» в присутствии, в том числе, П. А. Вяземского и Ф. И. Толстого. Позже он станет мужем Елизаветы Николаевны Ушаковой. В свою очередь,  в судьбе А.С. Пушкина  Ушаковы значили немало. Достаточно сказать, что сестрой Елизаветы Николаевны – Екатериной (одной их первых московских красавиц) Пушкин был очень увлечен, ей посвятил несколько стихотворений. Говорили даже о возможной женитьбе Пушкина на Екатерине Николаевне. Но женитьба не состоялась – нахлынуло новое страстное увлечение… Это  была Наталья Николаевна Гончарова.

Ну, а с женой Киселева — Елизаветой Николаевной Ушаковой  А.С.Пушкин  был  в добрых, дружеских отношениях. В доме  Ушаковых  Пушкин часто бывал. В альбоме Елизаветы Николаевны сохранилось немало пушкинских рисунков. В этом же альбоме Пушкин написал «перечень всех женщин, которыми увлекался» — так  называемый «Дон — Жуанский список».

Но это еще не всё. В тесном знакомстве А.С. Пушкин был и  с братом Сергея Дмитриевича — Павлом Дмитриевичем Киселевым, крупным дипломатом того времени. Граф П. Д. Киселев — участник Отечественной войны, с 1819 г. начальник штаба 2-й армии, впоследствии основатель  в  России министерства государственных имуществ, русский посол во Франции. По окончании лицея Пушкин встречался с Киселевым в светском обществе и даже, по свидетельству И. И. Пущина, искал его знакомства. В дневниковой записи от 3 июня 1834 г., Пушкин назвал П. Д. Киселева «самым замечательным из наших государственных деятелей».

И еще одна биографическая деталь (правда, уже не связанная с великим поэтом) — брат Алексея Сергеевича Киселева — Павел  Сергеевич  был гофмейстером императорского двора.

Что же, невольно напрашивается вывод: в исторических реалиях того времени Киселевы играли не последнюю роль… Об этом говорят факты.

Думается, в летние бабкинские вечера, которые так любили  Чеховы, в гостиной у гостеприимных хозяев Киселевых можно было услышать немало занимательных «рассказов из биографии» славного семейства  Киселевых (и, безусловно, отголоски этих рассказов появятся позже  в произведениях  А.П. Чехова).

Кстати, о гостиной.  Она была роскошно обставлена – этому обстоятельству невольно поспособствовал П.Д. Киселев. Вот что писал Михаил  Павлович Чехов в своих воспоминаниях: «… граф Киселев умер в  Ницце, в своем  собственном дворце иоставил своим трем племянникам большие капиталы и всю обстановку. Часть этой обстановки очутилась в  Бабкино  у одного из его племянников – Алексея  Сергеевича».

Выходит, недаром Чехов заметил переизбыток мебели в комнатах, когда 9 мая 1885 года поселился с семьей в Бабкино.

Известный литературовед Ю. Соболев, побывавший  в  Бабкино  в 1914 году, писал: «Две комнаты в жилой части сохранили прежнюю обстановку. От них веет стародавней жизнью, аромат которой и в штофной мебели, и в старых гравюрах, и в чудесном гобелене на стене…»

И, разумеется, неспроста Михаил Чехов, брат Антона Павловича, назвал Бабкино щегольским. Тем более в сравнении со скудным, если не сказать – убогим, московским бытом Чеховых, которые были вынуждены перебираться с квартиры на квартиру.

Как много  нового у Чеховых впереди! И об это расскажут, в том числе, письма Антона  Павловича Чехова.

Глава 24

О «любезных хозяевах» и «о рыбе» тоже.

На фотографии – А.С. и М.В. Киселевы

Пора, наконец, рассказать хотя бы немного о  «любезных хозяевах» усадьбы Бабкино, как писал о них А.П. Чехов в письме от  10 мая 1885 года,  – Алексее Сергеевиче Киселеве и его жене Марии  Владимировне, ставших  друзьями Чеховых на долгие годы. Недаром много позже  Чехов скажет о Киселевых – «милые, добрые люди»

Хотя весьма знатного происхождения был А.С. Киселев, но никакого на нем «графского» высокомерного налета не было. Всегда прост в общении, характера добродушного мягкого, может быть, даже излишне мягкого. А еще, по определению Чехова, был он настоящий  «русопет» Алексей Сергеевич Киселев служил земским начальником, был членом  Звенигородского  уездного «по крестьянским делам присутствия» учреждения по делам крестьянства.

Николай Чехов, брат Антона Павловича, вспоминал характерную по утрам картину: барский дом, сидящий у крыльца Киселев, а  его «окружает толпа крестьян, пришедших к нему как к заступнику. Он непременный член присутствия по крестьянским делам, а потому имеет счастье выслушивать их жалобы». Правда, непонятна ирония Николая Павловича. Или лишь выслушиванием жалоб  ограничивалось «заступничество» Киселева за  крестьян?  Каким на самом деле  Киселев был земским начальником, неизвестно. Но известно, что он занимался благотворительной деятельностью, несмотря на свои скромные доходы, – он был  попечителем церковно- приходской школы  в селе  Никулино.

Мария  Владимировна  Киселева   — внучка знаменитого просветителя, писателя и издателя Н.И. Новикова и  дочь бывшего директора московских  императорских театров В.П. Бегичева. Она получила хорошее образование, в том числе музыкальное, хорошо пела.  Пению она училась у знаменитого композитора  Даргомыжского. Обладала Мария  Владимировна  и литературными способностями. Она писала рассказы, сотрудничала в  ряде детских журналов — «Детский отдых», «Родник» и другие. Кстати, А.П. Чехов принимал живейшее участие в  ее литературных делах.

Ну, а, кроме того, вспоминал Михаил Чехов — младший брат А.П. Чехова, «была страстной рыболовкой и по целым  часам простаивала с моим братом  Антоном и сестрой  Машей с удочкой на берегу и вела с ним  литературные беседы».С первых же дней в  Бабкино атмосфера общения Чеховых и Киселевых  была исключительно  доброжелательной, сердечной и — шутливой. В этом же письме  А.П. Чехов пишет: «Мария  Владимировна  здравствует. Подарила матери банку варенья и вообще любезна до чертиков. Поставляет мне из  французских журналов (старых) анекдоты…Барыш пополам. Киселев по целым дням сидит у нас. Вчера на пироге  выпил 3 громадных  рюмки. Бегичев ел, но не пил… Довольствовался только тем, что глядел умоляющими глазами на графин с водкой».

Владимир Петрович Бегичев, надо сказать, личность весьма колоритная. Но о нем немного позже,  а сейчас — «…о рыбе». Надо сказать, о рыбе Антон  Павлович  пишет всегда с  увлечением и со знанием  дела… Рыболовные сюжетыими прямо  переполнены бабкинские письма! Ведь  Чехов в молодые годы был отчаянным рыболовом, да и места бабкинские, что на  Истре, рыбные – её тут много водилось…

Итак, « теперь о рыбе. На удочку идет плохо. Ловятся ерши да пескари. Поймал, впрочем, одного голавля, но такого маленького, что в пору ему не на жаркое идти , а в гимназии учиться…На жерлицы попадается. На  Ванину жерлицу попался громадный налим».

Чехов упоминает Ваню. Кто же такой Ваня? Тут нужно вспомнить Ваню Бабакина – того самого мальчика, с которым Антон Павлович подружился  еще в Воскресенске в 1883 году. Ваня был  учеником школы, где преподавал брат Чехова – Иван Павлович.

Чехов продолжает рыбную тему. К вершам он обращается, шутя, разумеется,  не менее, как «О мои верши!» — со всей торжественностью и почтением… И далее: «Оказалось, что их очень удобно везти. В багаже не помяли, а к возам привязаны сзади были…  Одна верша стоит в реке. Она поймала уже плотицу и громаднейшего окуня. Окунь так велик, что  Киселев будет сегодня у нас обедать. Другая верша стояла в пруде, но там ничего не поймала. Теперь стоит за прудом в завадине (иначе в плесе); вчера поймала она окуня, а сейчас утром я  с  Бабакиным  вытащил из нее двадцать девять карасей. Каково? Сегодня у нас уха, рыбное жаркое и заливное…».

Но не только караси удивили Антона Павловича. «Утром ставлю вершу и слышу глас: «крокодил!». Гляжу и вижу на том берегу Левитана…». Оказалось, Левитан «величает всех рыб крокодилами»…

Глава 25.

Художник и театральный инспектор.

На фото — И.И.Левитан

И еще о Левитане в письме А.П. Чехова от 10 мая 1885 года: «Левитан живет  в  Максимовке. Он почти поправился». После очередного психоза…

В своих воспоминаниях  Михаил Павлович Чехов пишет: «Как известно, на  Левитана находили иногда припадки меланхолии. В таких случаях  он брал ружье и уходил на неделю или на две из дому и не возвращался до тех пор, пока жизненная радость не охватывала его снова. Он или сидел, мрачный и молчаливый, дома, в четырех стенах, и ни с кем не разговаривал, или же, как дух изгнания, скрестив на груди руки и повесив голову на грудь, блуждал в одиночестве невдалеке».

Несколько забегая вперед, следует сказать, что довольно скоро  Левитан переселится в Бабкино. Любопытно, как это произошло. М.П. Чехов рассказывает: «Как-то лил несколько дней подряд дождь, унылый, тоскливый, упорный, как навязчивая идея. Пришла из  Максимовки жена горшечника пожаловаться на свои болезни и сообщила, что ее жилец Тесак (Исаак) Ильич захворал… Брату  Антону захотелось его повидать. Мы уже отужинали, дождь лил как из ведра, в большой дом (к Киселевым) мы не пошли, и предстоял вечер у себя дома. «А знаете что? — вдруг встрепенулся брат Антон. – Пойдемте сейчас к  Левитану!» Мы (Антон Павлович, брат Иван и я) надели большие сапоги, взяли с собой фонарь, несмотря на тьму кромешную, пошли. Спустившись вниз, перешли по лавам  через реку, долго шлепали по мокрым лугам, затем по болоту и, наконец, вошли в дремучий  дарагановский лес… Но вот и  Максимовка. Отыскиваем избу горшечника, которую узнаем по битым вокруг нее черепкам, и, не постучавшись, не окликнув, вламываемся к  Левитану и наводим на него фонарь. Левитан вскакивает с постели и направляет на нас револьвер, а затем, узнав нас, он хмурится от света и говорит: «Чёгт знает что такое!…Какие  дугаки!  Таких еще свет не пгоизводил!…».  Мы посидели у него, посмеялись, брат  Антон много острил, и благодаря нам развеселился  Левитан. А несколько времени спустя он переселился к нам в  Бабкино и занял маленький отдельный флигелек. Брат Антон настоял на том, чтобы вместе с ним там поселился и я».

Однако вернемся  к  чеховскому письму. Есть в нём эпизод о «взаимоотношениях»… «Левитан подружился с  Бегичевым, который называет его Левиафаном. «Мне без Левиафана скучно!» — вздыхает  Бегичев, когда нет крокодила» (то бишь, по Левитану, рыбы)

Бегичев, любитель блеснуть эрудицией, — отец Марии Владимировны  Киселевой. Он и   пересмешник, и балагур… И одновременно Владимир  Петрович Бегичев — по-настоящему крупная фигура культурной жизни Москвы. Воспитанник  Московского  университета, автор оригинальных пьес, драматург – переводчик, актер – любитель, он в течение многих лет был инспектором репертуара московских императорских театров, а в 1881 – 1882 гг. – управляющим театрами. Бегичев вовсе не был ординарным  чиновником. Артисты ценили его за доброжелательное к ним отношение.

На фото — В.П.Бегичев.

Разносторонняя натура В.П.Бегичева вмещала в себя и любовь к музыке; некоторое время он был членом совета Русского музыкального общества. В гостеприимном доме Бегичева, а жил он в здании Благородного  собрания, часто устраивались литературные и музыкальные вечера, привлекавшие известных писателей, артистов и музыкантов. Здесь можно было встретить  Тургенева, Островского, Серова, Даргомыжского, Рубинштейна и  Чайковского.  В.П. Бегичев был поистине душой собиравшегося  у  него  общества.

Темпераментный, остроумный, прекрасный собеседник – таким он был и в  Бабкино.

М.П. Чехов вспоминал: «В.П. Бегичев…был необыкновенно увлекательный человек, чуткий к искусству и к литературе, и мы, братья  Чеховы, по целым часам засиживались у него…и слушали, как он рассказывал о своих похождениях в России и за границей… Бегичев так и сыпал воспоминаниями».

И недаром уже через две недели после приезда  А.П. Чехова в Бабкино,  в  20-х числах мая,  в журнале «Будильник» появится юмореска Чехова «Кое-что об А.С. Даргомыжском», передающая два эпизода из рассказов Бегичева об этом  композиторе.

В начале  фельетона  это  поясняет сам Чехов: эпизоды эти — «слышанные мною  от одного из его почитателей и хороших знакомых  Вл. П. Б-ва». Разумеется, под инициалами ясно прочитывается Владимир  Петрович Бегичев…

Бегичеву, блестящему и неистощимому рассказчику,  А.П. Чехов обязан также сюжетами рассказов «Смерть чиновника» и «Володя».

Ну, а  некоторые черты самого  В.П. Бегичева  явственно прочитываются  в  графе  Шабельском  — персонаже  чеховской пьесы «Иванов».

Глава 26.

«Тышечка в шапочке» и  другие гости, а также красная рубаха.

Фотография: А.П. Чехов

«Дорога теперь установилась, — пишет Чехов брату  Михаилу в продолжение своего большого письма от 10  мая 1885 года, — и переезд через реку настолько хорош, что вчера даже  Тышко приезжал». Снова  наш, воскресенский… Как его еще называл Чехов, «Тышечка в шапочке» — Эдуард Иванович Тышко, поручик в отставке. С ним Антон  Павлович был в добрых приятельских отношениях.

Да кто только ни побывал в  Бабкино!  Вот и очередной гость: «На днях приезжает Владиславлев и привезет невод. То-то ловля будет!». И не только рыбная  ловля. Будут музыкальные вечера, будет пение, поскольку Владиславлев – знаменитый в свое время тенор, солист московского  Большого театра. Давно он уже друг семьи  Киселевых,  у них в  Бабкино  летом 1883 года и познакомился Чехов с этим артистом.

И еще гость, вернее, гостья. Обращаясь  к  Михаилу, Чехов  пишет:  «Скажи  Лиле, чтоб приезжала на неделю. Места пропасть, провизия отменная. Пригласи ее и укажи ей путь, объяснив, сколько платить ямщикам и проч. Обратно можно задешево проехать.»

Лиля (Елизавета  Константиновна  Маркова) – актриса московского частного театра  Корша, Антон  Павловича с ней познакомился в  1884 году. Неизвестно, увлечен ли   Чехов был  Лилей, но театром – безусловно. Еще с отроческих лет, в  Таганроге. И как много будет в будущем связано у Антона Чехова с театром —  и в творчестве, и в жизни! …

Пишет Чехов в письме и об охоте. Обычно он охотился  с Левитаном и местным охотником. Вот и сейчас «…отправился я с ним и охотником (очень типичным) Иваном  Гавриловым на  охоту. Прошлялись часа три с половиной,  верст 15, и  укокошили зайца. Гончие плохие…».

А впереди дальнейшие охотничьи планы  — «в воскресенье на охоту»

Конечно, Антон Павлович в полной мере ощущает себя  в  Бабкино дачником. Тут и рыбная ловля, и охота (а позже — и грибные походы), и музыкальные, литературные  «сходки» в доме хозяев Киселевых… Но это нисколько  не отменяло ежедневной литературной работы Чехова. В письме он просит брата сделать выписки из энциклопедического словаря  для будущих   «Филологических заметок», которые он обещал написать для журнала   «Осколки». О своей литературной работе лишь короткая строчка: «Вчера написал очень много и сейчас посылаю. Работается».Между тем  Лиля в Бабкино… Отчасти с ней связано следующее майское письмо  А.П. Чехова из  Бабкино. Оно адресовано Звенигородскому уездному врачу П. Розанову, с которым он был дружен на протяжении многих лет. Вот текст этого шутливого послания:  «Имею честь просить  Ваше   Высокоблагородие принять уверение в глубоком моем уважении, а также вменяю  Вам в  приятную (?) обязанность взять у  врача  Успенского оставленную мною у него красную рубаху и доставить оную при случае, как вещественное доказательство моего пребывания в г. Звенигороде. Надеюсь  получить ее от  Вас в Бабкине. При сем препровождаю госпожу  Маркову для медицинского освидетельствования ее сосудистой системы, преимущественно сердца, в котором, как она мне заявила, запечатлелся  Ваш образ. Сей образ прошу наспиртовать и прислать мне.  Хирург патологии: А. Чехов».«Красная рубаха»? И почему красная? Тут вспоминается рассказ Чехов  «Не судьба!», где несостоявшийся председатель земской управы,  помещик и махровый реакционер заявляет: «У меня, брат, земские доктора не посмеют в красных рубахах ходить!…» А всё дело в том, что цвет рубахи имел символическое значение – как знак демократическойнаправленности земских врачей, провозгласивших принцип  бесплатной медицинской  помощи крестьянскому населению  России. Красная рубаха земского врача была и на заведующем  Чикинской (Воскресенской) больницей П.А. Архангельском, к которому Чехов относился с большим уважением. По-видимому, из солидарности Чехов  имел  такую же. Правда, к внешним проявлениям демократичности А.П.Чехов относился с некоторой иронией. Но по самой сути и в конкретных обстоятельствах своей жизни Антон  Павлович, без сомнения,  был  демократ (хотя никогда таковым себя не объявлял). И дело тут совсем не в том, что он внук крепостного… Ну, а  «пребывание в г. Звенигороде» связано, напомню,  с тем, что в 1884 году Чехов  в течение двух недель заменял земского врача С.П. Успенского (см. главу 16).

Глава 27

В Бабкино, и не только

На фотографии: А.П. Чехов. Рисунок И.И.Левитана.

«Москва – ад, а люди в ней черти!!!…. Я не дождусь минуты увидеть поэтичное Бабкино: о нем все мои мечты».

Прежде чем вновь обратиться к письмам А.П. Чехова из Бабкино, стоит прежде упомянуть письмо И.И. Левитана «на обрывке бумаги за неимением другой» (как он сам поясняет). Письмо адресовано «милейшему медику» — так Исаак Ильич Левитан называет Чехова. Он просит Чехова какую-нибудь книгу – «нечто литературно-вокальное и абсолютное» из библиотеки М.В. Киселевой. Что ж, в обширной библиотеке Киселевых можно было найти и «абсолютное»…

Хотя Алексей Сергеевич и Мария Владимировна Киселевы не были, что называется, «аристократами высшей пробы» с безупречным непогрешимым вкусом, но, безусловно, культурные интересы – литература, музыка, искусство — преобладали в их семье. При этом никакого налета «избранности». Они любили искусство искренне и бескорыстно. Отрадно, что не были Киселевых чопорными, не замыкались на самих себе, напротив, были открытыми, гостеприимными, хлебосольными.

Поистине, Бабкино для Антона Павловича Чехова — это новый, очень важный этап его жизни, а значит, и творчества. В то время как ближайшее окружение Чехова состояло в те годы преимущественно из представителей мелкой прессы и отчасти богемы, здесь он оказался в среде людей другой культуры — дворянской.

Вспоминая Киселевых, сестра Чехова — Мария отмечала их чуткость ко всему, что относится к литературе, музыке, искусству, а брат, Михаил Чехов, восторгался «превосходными, неповторимыми вечерами», на которых «много говорилось о литературе, искусстве, смаковали Тургенева, Писемского. Много читали — здесь получали все толстые журналы и много газет».

Гостями Киселевых в Бабкино были известные московские музыканты, литераторы, артисты. Бывали здесь и друзья Киселевых и Чеховых из Воскресенска. Музыка, литература, театр в бабкинском доме – словом, своеобразный культурный центр воскресенской округи.

Замечательное это было время! Чехов молод, ему 25, он открыт новым впечатлениям, общению с новыми интересными людьми. А еще – чудесная природа Бабкино, эти, словами Чехова, «за душу хватающие пейзажи»

Жизнь в Бабкино, происходившие там события и встречи, окружающая усадьбу природа дали Чехову материал для многих произведений, написанных и в самой усадьбе, и уже за пределами ее, много позже.

…И снова к конкретным событиям повседневной жизни А.П. Чехова лета 1885 года.

Врач, заведующий больницей П.А. Архангельский, просит Чехова заменить его на несколько дней в Чикинской (Воскресенской) больнице и поясняет: «Квартира, обед и постель для Вас будут готовы». И вот Антон Павлович на несколько июньских дней снова в Воскресенске, принимает больных.

Любопытно – на какой улице Воскресенска располагался дом Архангельского? В истории нашего города личность Павла Арсентьевича Архангельского весьма примечательная. Хочется напомнить, что в становлении Воскресенской лечебницы, в совершенствовании организации ее работы значительную роль принадлежала именно ему — первому заведующему лечебницей. Он был одним из бескорыстных и самоотверженных деятелей земской медицины, которая начала формироваться в результате реформ после отмены крепостного права в России. Как воспоминал Михаил Чехов, «больница считалась поставленной образцово». К концу ХIХ века Воскресенская больница стала лучшей сельской земской больницей в Московской губернии. Не правда ли, впечатляющий факт?

В эти же дни поступает просьба уже из Звенигородской больницы от уездного врача П.Г.Розанова. Словом, Чехов нарасхват… А просьба такова: произвести вскрытие скоропостижно умершего крестьянина Андрея Симонова. Не в правилах Чехова уклоняться от просьб, потому и отправляется на вскрытие.

Позже, в середине июня, А.П. Чехов едет в Москву по литературно-журналистским обязанностям.

Возвратясь в Бабкино, Чехов получает от Левитана письмо: « Москва – ад, а люди в ней черти!!!….Я не дождусь минуты увидеть поэтичное Бабкино: о нем все мои мечты».

Но, сетует, из — за болезни не надеется эту мечту осуществить.

Глава 28

«Лошадиная фамилия», «Налим» и другие бабкинские «мелочишки»

Фотография: Флигель усадьбы Бабкино, в котором жила семья Чеховых

Редакторы газет, журналов ждут от Чехова «сезонных», дачных рассказов. Вот, например, издатель журнала «Будильник» просит Чехова: «Дайте мелочишек для «Будильника на даче».

Следующее письмо из Бабкино датируется А.П. Чеховым 17 июля 1885 года. Однако, к сожалению, около 10 писем Чехова лета 1885 года не сохранилось. А ведь, наверняка, были в них и строчки о бабкинской дачной жизни семейства Чеховых!…

Итак, середина июля, летняя дачная пора в разгаре. Но Чехов иногда бывает в Москве – чаще всего по делам литературным. Да еще опекает, как всегда, брата Николая – право, беда с ним! Хотя и живет Николай Чехов в это лето, в основном, в Бабкино, и нравится ему тут, однако же периодически, как сетует Антон Павлович в одном из писем, «удирает куда-нибудь» и пускается в очередной загул… Вот и «хожу за ним, как стража», — продолжает Чехов.

Что касается литературных дел, они довольно обширны. Редакторы газет, журналов ждут от Чехова «сезонных», дачных рассказов. Вот, например, издатель журнала «Будильник» просит Чехова: «Дайте мелочишек для «Будильника на даче».

И «мелочишки» появляются. Например, «Дачники», «Рыбье дело» и еще около 15 рассказов, написанных Чеховым до середины июля. Среди них есть и рассказ «Нервы», который Л.Н.Толстой относил к числу лучших произведений А.П. Чехова.

И, конечно же, тут нельзя не упомянуть знаменитый рассказ «Лошадиная фамилия». Хотя и не бабкинские впечатления в основе рассказа, а вспомнившийся Чехову таганрогский анекдот, но написан этот всеми любимый рассказ в Бабкино.

А анекдот таков (в изложении писателя В.Г. Богораза, таганрогского жителя): «В Таганрогском округе были два обывателя, довольно зажиточных и видных, Жеребцов и Кобылин. Им как-то случилось заехать одновременно в одну и ту же гостиницу, и их записали на доску рядом особенно крупными буквами. Я помню, над этим смеялись все в Таганроге».

Зато другой рассказ – один из лучших Чеховских рассказов — «Налим» написан целиком на бабкиноском материале, что называется, с натуры…Сюжет рассказа, как вспоминал Михаил Павлович Чехов, связан с действительным происшествием: «Я отлично помню, как плотники в Бабкине ставили купальню и как во время работы наткнулись в воде на налима».

Позже племянник Чехова — С.М.Чехов изобразит на рисунке место на реке Истре, которое было описано Чеховым в рассказе «Налим».

Литературовед Ю. Соболев, побывававший в Бабкино до революции, в своих воспоминаниях пишет: «Вот купальня. Стоит только спуститься по лесенке и пройти несколько шагов вдоль берега. На этом месте стояла купальня и при Киселевых. Вот тут-то и случился «Налим».

Кстати, водятся ли нынче налимы в речке Истре?…

А вот что читаем в описании селений Московской губернии начала XIX века: «Сельцо стоит на правом берегу р. Истра, которая 13 сажен, в глубину от одного до 2-х и 3-х аршин (напомню, 1 сажень – 2,13 м, 1 аршин – 0,7 м) , рыбы в оной ловится щуки, налимы, голавли, язи, окуни и пескари».

Несколько слов комментария фотографии чеховского флигеля. В сравнении с главным усадебным домом Киселевых, флигель, безусловно, менее привлекательный по внешему облику, был, по воспоминаниям Н. Голубевой (сестры М.В. Киселевой), «удобный и поместительный».

И, наконец, из воспоминаний уже упоминавшегося Ю. Соболева: «Потом мы осматривали флигель во дворе, в котором жили Чеховы. Флигель длинный-длинный и узкий-узкий. «У нас его кишкой зовут», смеется хозяин». Ну, а хозяином в то время был Алексей Колесников – владелец большого мануфактурного предприятия в Москве. Это был уже последний хозяин усадьбы.

Елена Штейдле. Краеведческое общество «Наследие»

Чехов на карте Истринского района:

Воскресенск и Новоиерусалимский монастырь.

Фотография: Панорама г. Воскресенска, конец 19 века

Таганрог, Москва, Мелихово, Ялта, Сахалин … Всем известны эти(можно назвать и другие) священные чеховские места. Судьбе угодно было так распорядиться, что и нашему истринскому краю посчастливилось быть причастным к великому имени – Чехов. Но много ли, что называется, широкой общественности известно о многообразной связи Антона Павловича Чехова и его семьи с нашим краем? Бабкино, Воскресенск – чаще всего этими двумя названиями в биографии А.П. Чехова ограничиваются. На самом же деле можно назвать еще немало уголков истринской земли, связанных с жизнью и творчеством А.П. Чехова. Конечно, по-разному связанных – где-то это было лишь краткое пребывание Антона Павловича, а где-то и по нескольку лет. Но, во всяком случае, – это очень любопытная часть истории чеховской жизни. Много в ней еще непроясненного, много загадок. Разгадывать их – задача не только для профессиональных чеховедов России. Думается, и нам, истринцам – поклонникам Чехова, стоит приобщиться к делу «ликвидации белых пятен» в истории, связанной с пребыванием великого писателя на нашей истринской земле.

А еще — стоит задуматься и над реализацией идеи истринских краеведов о создании туристического «Чеховского кольца Истринского района», поскольку чеховские уголки нашего края имеют все основания стать объектами туризма.

Несомненно, у нашего Истринского района есть веские предпосылки встать в один ряд со знаменитыми уголками России, связанными с именем великого Чехова.

Задача всех истринцев, любящих свой край, воплотить эти предпосылки в действительность.

А пока–небольшой виртуальный экскурс по замечательным чеховским уголкам Истринского края. Начнем всё же с достаточно хорошо известного – с Воскресенска (прежнее название Истры).

Воскресенск. Маленький, тихий, заштатный городок Воскресенск…

«Природа кругом великолепная. Простор и полное отсутствие дачников. Грыбы, рыбная ловля и земская лечебница…Тем много…», — писал Чехов в 1884 году издателю журнала «Осколки» Н.А. Лейкину. Но впервые появился он в городке еще в 1881 году. Как известно, в 1880 г. брат А.П.Чехова — Иван Павлович получает место заведующего Воскресенским приходским училище и в последующие четыре года семья Чеховых выезжает на лето в Воскресенск.

Много всего вмещали в себя летние дни Чехова: и рыбалка, и эти самые «грыбы», и «рукописание» (тоже чеховское выражение), пешие походы с молодой компанией, земская больница, вечера у офицеров – артиллеристов. А еще — камера мирового судьи, почта с неизменным почтмейстером Андреем Егоровичем… И, конечно же, Воскресенске городе у него появляются новые знакомые: семья полковника Б.И. Маевского, поручик Е.П. Егоров, офицер Э.И. Тышко, заведующий земской больницей П.А. Архангельский, Павел Дмитриевич Голохвастов — сын двоюродного брата Герцена, множество других любопытных лиц — учителя, земские врачи, барышни из дворянских семей, и не только дворянских…

Многие чеховские рассказы будут наполнены эпизодами воскресенских впечатлений.

Хочется подчеркнуть, что, например, с миром военных людей Чехов впервые свел близкое знакомство именно в Воскресенске, поскольку здесь квартировалась артиллерийская батарея. Быт офицеров, судьбы и характеры, особенности военной службы – всё это, так или иначе, позже отразится в творчестве Чехова, например, в пьесе «Три сестры», в рассказе «Поцелуй».

Знаменательно, что для Чехова Воскресенск был притягателен до конца его жизни. В июне 1903 г., когда А.П. Чехов подыскивал себе подмосковную дачу, он снова побывал в Воскресенске.

За церковью Вознесения, на высоком берегу Истры, откуда открывался чудесный вид на Новоиерусалимский монастырь, он хотел купить дом, да слишком уж большую цену заломили, как он писал, «цены в Воскресенске теперь необычайные» …И Чехов отказался от своего намерения.

Новоиерусалимский монастырь.

Собственно, Новоиерусалимский монастырь, расположенный на окраине города, – неотъемлемая часть Истры – тогдашнего Воскресенска. Но поскольку в «табели о рангах» значимость его настолько велика, постольку, когда мы говорим о чеховских уголках нашего района, естественным будет выделить Новоиерусалимский монастырь особо.

Безусловно, живя в Воскресенске, а потом и Бабкино, Чехов не раз посещал этот знаменитый монастырь. Здесь он бывал и с воскресенской компанией, и, позже, с Левитаном.

Вот строчки из чеховского письма: «Монастырь поэтичен. Стоя на всенощной в полумраке галерей и сводов, я придумываю темы для «звуков сладких»…Каждое воскресенье в монастыре производится пасхальная служба со всеми ее шиками…»

Не раз Антон Павлович будет приглашать своих друзей и знакомых в Воскресенск, чтобы, так сказать, попотчевать их всемирной достопримечательностью.

Следует отметить, что А.П. Чехов очень любил звук колоколов, об этой любви Чехова к «колокольной симфонии» вспоминала и О.Л. Книппер-Чехова.

Пионерский. Дергайково. Киселево.

На фото: Покровское – Рубцово. Усадебный дом

Пионерский.

Поселок Пионерский, расположенный в 6 км от Истры, – в прошлом старинное село Покровское – Рубцово. Находящаяся здесь усадьба (усадебный дом и парк, имеющие статус Федерального памятника) — единственно сохранившаяся в Истринском районе.

Усадьба Покровское — Рубцово, начало формирования которой относится к середине ХVIII века связана с именами выдающихся деятелей истории, культуры, меценатства: Нащокины, Голохвастовы (дворянский род дипломатов, историков, литераторов), А.И.Герцен, В.О. Ключевский, С.Т. Морозов, Ф.О. Шехтель, К.С. Станиславский и другие.

С одним из владельцев усадьбы — историком, публицистом, филологом Павлом Дмитриевичем Голохвастовым А.П. Чехов был знаком еще по Воскресенску. Тогда Чехов побывал в усадьбе, здесь на Малой Истре он рыбачил.

Позже А.П.Чехов вновь побывает в Покровском-Рубцово – уже у новых владельцев усадьбы Морозовых. Благодаря сохранившимся воспоминаниям Зинаиды Григорьевны – жены Морозова, можно познакомиться с некоторыми подробностями обстоятельств пребывания Чехова и его жены Ольги Леонардовны в Покровском-Рубцово, которые были всегда желанными гостями семействе Морозовых.

В последний раз А.П. Чехов с женой побывал в Покровском-Рубцово летом 1903 года — с намерением приобрести в окрестностях Воскресенска зимнюю дачу, чему активно содействовали Морозовы. Необходимость приобретения такой дачи в Подмосковье была продиктована запретом известного врача, профессора А.А. Остроумова, зимой А.П. Чехову жить в Ялте.

13 июня 1903 г. Антон Павлович и Ольга Леонардовна приезжают в имение Морозовых и гостят в Покровском-Рубцово двое суток.

Найти подходящую зимнюю дачу оказалось делом не простым. 24 июня А.П. Чехов снова приезжает в Покровское-Рубцово, чтобы оттуда отправиться смотреть очередной предложенный вариант. Но дачу так и не удалось приобрести.

Дергайково

К юго-западу от Истры, в 9,5 км, расположилась деревня Дергайково. С конца XIX века владельцами ее стали Маклаковы – семейство, оставившее немаловажный след в истории России. С Василием Алексеевичем Маклаковым, известным политического деятелем, адвокатом, в дальнейшем членом Государственной Думы, А.П. Чехов был хорошо знаком.

В конце мая 1903 г. Чехов пишет брату Ивану: «Милый Иван, уезжаю в Воскресенск, в имение Маклакова. Буду жить там всё лето…».

Правда, что касается всего лета — намерение это не осуществилось. Однако известно, что до начала июня 1903 г. в Дергайково А.П.Чехов побывал дважды.

По воспоминаниям тогдашних жителей деревни, «…при деревне Дергайково на живописном месте был расположен двухэтажный дом….От барского дома до самой речки была посажена красивая еловая аллея, с другой стороны до реки тянулась липовая, березовая аллея».

Дом сгорел до войны, к настоящему времени не сохранились и аллеи.

Киселево.

Недалеко от Дергайково, к югу, располагается деревня Киселево. По данным 1900 года, при Киселево значилось имение Митрофана Васильевича Пономарева. Сюда А.П. Чехов вместе с женой Ольгой Леонардовной приезжают в июне 1903 года. Причина та же: поиски дачи для зимнего проживания в Подмосковье.

О Киселеве А.П.Чехов упоминает в своих письмах: «20 десятин с домом, с ручьями и с чудесным видом, …видно оттуда Новый Иерусалим, слышно звон, но до станции будет верст семь, а это далеко». А кроме того, «дороги ужасны».

И хотя Киселево очень понравилось Ольга Леонардовне, это «далеко» в сочетании с «ужасными дорогами» стали решающими – Антон Павлович отказался от покупки дачи в Киселево.

Максимовка. Полевшина. Глебово.

Максимовка.

Сначала немного из истории Максимовки. Известно, что поселения на месте Максимовки существовали с древнейших времен. Тому подтверждение — многочисленные находки археологов. Здесь обнаружены древнее селище, 8 курганов – захоронения вятичей, а также курган домонгольского времени.

Первые документальные сведения о Максимовке появляются с конца 16 века. До 1773 года деревня Максимовка принадлежала боярскому роду Полевых, в числе последних владельцев деревни (с 1879 года) – известная благотворительница Анна Сергеевна Цурикова. Кстати, напомню, что именно благодаря А.С.Цуриковой семья Чеховых оказалась в Воскресенске. Так началась чеховская история на истринской земле…

Дачную жизнь в усадьбе Киселевых Бабкино семейство Чеховых не мыслило без ежедневных «вылазок» в окрестности усадьбы. Вскоре братьям Чеховым и их сестре Марии стали знакомы все тропки в Сафонтьево, Михайловку, Бужарово, Ефимоново. Особенно любим был маршрут в деревню Максимовка, по другую сторону реки Истры. Деревня Максимовка чудесно расположена – со взгорья открываются дали: леса, луга, река, виден отсюда и Ново-Иерусалимский монастырь. Потому неслучайно весной 1885 года Исаак Левитан, наслышанный о красоте здешних мест, приехал сюда, в Максимовку, на этюды. К тому времени Чеховы и Левитан были уже знакомы. Николай, брат Антона Павловича Чехова, учился вместе Левитаном в  Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Через брата Николая  познакомился  с Левитаном и Антон Чехов. Всё так. Только не ходили они тогда в «великих» — просто студенты, просто «начинающие» — художник и писатель (одновременно и врач).… И были они не более чем приятели. Но именно с 1885 года — в пору Бабкино, Максимовки, Полевшины — они стали близкими друзьями. Их сблизило одинаково тонкое, чуткое восприятие русской природы – не всегда броской, но такой поэтичной, проникновенной и, может быть, немного грустной. И всё это было здесь, на речке Истре… Многое воспринятое в здешних местах станет мотивом живописных произведений Левитана, а подмосковную природу Чехов с тех пор станет называть «левитанистой». Но тонкое поэтические начало, связанное с окружающей природой, всё чаще станет ощущаться и в прозе Чехова – так же лаконично, как у Левитана, и так же предельно выразительно.

Важно заметить, что близкой для Левитана станет вся семья Чеховых. Сестра Чехова Мария Павловна вспоминала: «Левитан стал постоянно бывать у нас и сделался для нашей семьи близким человеком».

И еще одна существенная деталь: семья Чеховых с почтением относилась к еврейскому происхождению И.И. Левитана. Это тем более было в контрасте с зарождавшимся в то время в России антисемитизмом.

Левитан полюбит Чеховых со всей горячностью своего сердца. Ближе этой семьи никого у него не было. Здесь верили в талант художника, любили его, берегли. Кстати сказать, болезненному Левитану Антон Павлович Чехов помогал и как врач.

Итак, Чеховы и Левитан оказались соседями. Младший брат Чехова Михаил писал об этом так: «В верстах трех от нас, по ту сторону реки, на большой Клинской дороге, находилась деревня Максимовка. В ней жил горшечник Василий, горький пьяница, пропивавший буквально все, что имел, и не было времени, когда жена его, Пелагея, не ходила брюхатой. Художник Левитан, приехавший на этюды, поселился у этого горшечника».

Горький тот пьяница был с ласковой фамилией Латочкин (по другой версии Ласточкин)… Неизвестно, какой из Василия горшечник был, но известно, что Максимовка издавна славилась искусными мастерами – керамистами. Деревню долгое время так и называли – Максимовка горшечная. Из глины, добываемой неподалеку, изготавливали горшки, кринки, кувшины, кружки, миски, кадильницы.

Большую часть дня Левитан проводил на этюдах в окрестностях Максимовки. А к вечеру – в Бабкино, к Чеховым. Застревал у них до ночной поры, возвращался в свое «горшечное заведение», как шутил Чехов, часто под утро. Левитан был неизменным участником всех деревенских увеселений Киселевых, владельцев усадьбы, – с их шуточными представлениями, розыгрышами. До прихода Левитана в Бабкино их не начинали.

Ну, а через некоторое время Левитан и вовсе переселится в Бабкино — снова Чеховы постарались… Любопытно, как это произошло. М.П. Чехов рассказывает:

«Как-то лил несколько дней подряд дождь, унылый, тоскливый, упорный, как навязчивая идея. Пришла из Максимовки жена горшечника пожаловаться на свои болезни и сообщила, что ее жилец Тесак (Исаак) Ильич захворал… Брату Антону захотелось его повидать. Мы уже отужинали, дождь лил как из ведра, в большой дом (к Киселевым) мы не пошли, и предстоял вечер у себя дома. «А знаете что? — вдруг встрепенулся брат Антон. – Пойдемте сейчас к Левитану!» Мы (Антон Павлович, брат Иван и я) надели большие сапоги, взяли с собой фонарь, несмотря на тьму кромешную, пошли. Спустившись вниз, перешли по лавам через реку, долго шлепали по мокрым лугам, затем по болоту и, наконец, вошли в дремучий дарагановский лес… Но вот и Максимовка. Отыскиваем избу горшечника, которую узнаем по битым вокруг нее черепкам, и, не постучавшись, не окликнув, вламываемся к Левитану и наводим на него фонарь. Левитан вскакивает с постели и направляет на нас револьвер, а затем, узнав нас, он хмурится от света и говорит: «Чёгт знает что такое!…Какие дугаки! Таких еще свет не пгоизводил!…». Мы посидели у него, посмеялись, брат Антон много острил, и благодаря нам развеселился Левитан. А несколько времени спустя он переселился к нам в Бабкино и занял маленький отдельный флигелек».

Деревня Максимовка. Рисунок С.М. Чехова.

Полевшина.

Всего в пятистах метрах от Максимовки на берегу речки Вейны (местные жители называют ее – Веенка) расположено старинное село Полевшина, чье историческое название – Полевщина. Вот и здесь не однажды бывали Чеховы. Притягивали эти места и своей красотой, и, пожалуй, в не меньшей степени, загадочностью (но об этом чуть позже). Кроме того, село окружено Дарагановским — по имени владельца — лесом с обильными дарами грибов, орехов, ягод (недаром первоначальное название тех мест -Малинки). Надо сказать, все Чеховы, включая Антона Павловича, были заядлыми грибниками. Понятно, что, хотя и называли Дарагановский лес дремучим, но за три бабкинских дачных лета лес этот для Чеховых стал своим.

Разумеется, в лесу можно и поохотиться. Да и было на кого – зайцы, лисы, кабаны разнообразная дичь (еще в 50-е годы прошлого века обитали здесь тетерева, глухари, рябчики — что уж говорить о веке позапрошлом…). Но тут, по части охоты, главным был Левитан — «ярый охотник», как называл его Антон Чехов. Впрочем, нередко вместо ружья Левитан брал с собой мольберт и кисти. Его художественную натуру не мог не завораживать этот, будто первозданный, величественный лес. Кстати сказать, до сих пор он в чести у художников, — студенты московских художественных вузов нередки в краях полевшинских.

Издавна, с конца XVI до начала XVIII веков Полевшина была вотчиной бояр Полевых, род которых ведет свое начало от князя смоленского Юрия Святославовича. Правнук князя, Александр Борисович Поле, был боярином великого князя Василия Дмитриевича (1384—1425), ну а потомки боярина Поле именовались уже Полевыми.

В 1704 году по прошению Ф.М. Полева вместо прежней, деревянной, церкви здесь была сооружена каменная церковь Казанской иконы Богоматери в стиле «московского барокко XVII века» с соответствующим богатым декоративным убранством. Первоначально постройку венчало пятиглавие. С трех сторон храм окружала галерея — гульбище. Позднее с запада к галерее пристроили шатровую колокольню.

Резной четырехъярусный деревянный иконостас церкви содержал великолепную, греческого письма, особо чтимую Казанскую икону Божией Матери в серебряной вызолоченной ризе.

С 1760 года усадьбой владел фаворит Екатерины I I С.В. Салтыков и его жена М.П. Салтыкова (урожденная Балк — Полева).

Знаменательно, что Полевшина не осталась в стороне от «большой» истории России, связанной с Отечественной войной 1812 года. Во время войны с Наполеоном здесь развернулось партизанское движение. В соседней Максимовке по распоряжению фельдмаршала Кутузова был расквартирован партизанский отряд.

В 1825 году вблизи церкви была выстроена небольшая кирпичная часовня, а симметрично ей — церковная сторожка (их и сейчас можно увидеть в Полевшине, к сожалению, уже со значительными следами разрушения).

В 1834 году владельцем усадьбы стал камергер князь А.А. Щербатов.

Затем, с 30-х годов XIX века, усадьба несколько раз переходила из рук в руки. Первая треть XIX века стала временем начала упадка усадьбы. Если в 1784 году при Казанской церкви числилось 60 приходских дворов, то с 30-х годов следующего века в селе жили только дворовые – и всего их было 12 человек. Село пустело, прихожан становилось всё меньше, и потому в 1838 году церковь приписали к храму Преображения в Бужарово, служба в Казанской церкви совершалась лишь изредка.

Настоятель Ново-Иерусалимского монастыря архимандрит Леонид (Кавелин) в своем труде о монастырях и близлежащих к нему церквях и усадьбах конца XIX века оставил описание Полевшины: «Усадьба состоит из деревянного господского дома, передний вид которого обращен на просторный двор, обставленный с двух сторон хозяйственным пристройками, а со стороны дороги обсаженный деревьями и кустами; к этом у двору с южной стороны примыкает церковный двор, в глубине которого высится каменная, двухъярусная церковь во имя Казанской Божией Матери с приделом во имя святителя Николая Чудотворца, с шатровою колокольней; задний вид господского дома выходит прямо в сад, сохранивший отчасти следы прежнего благоустройства, и, между прочим, превосходную липовую аллею. Этот сад оканчивается столь же тенистым парком, который незаметно подходит к крутому и живописному обрыву; скат его также покрыт лесом, сквозь чащу которого, на дне оврага серебрится зеркало прудов. Из окон дома, обращенных к прилегающей дороге, открывается широкий вид, простирающийся через гладь и ширь полей, к зелени лугов, окаймляющих реку Истру, за которой виднеются подернутые синевой тумана поселы и леса…»

Остается добавить, что господский дом, хотя и не принадлежал к выдающимся образцам архитектуры, но был вполне добротным, с виду ладным, то есть представлял собой типичный пример русского деревянного классицизма. Вот такой усадьбу, с примыкающей к ней замечательной церковью с шатровой колокольней, могли видеть Чеховы.

Но — всё в усадьбе молчало…Ведь Полевшина в середине 80-х годов практически обезлюдела, некоторое время постоянных жителей в барской усадьбе вовсе не было, и господский дом был на замке – одни лишь сторожи исправно несли свою службу.

Случалось заходить Чехову и Левитану в церковную сторожку – чтобы переждать непогоду. Заводили со сторожем разговор о заброшенном дворянском гнезде. О чем поведал им церковный сторож? Может быть, о случае, с ним происшедшим и описанном позже Чеховым в рассказе «Недоброе дело»? Но вот тайна усадьбы так и не была раскрыта. Отчего не жилось хозяевам и крестьянскому люду здесь? Отчего покидали Полевшину? Ведь и расположена барская усадьба удобно — стояла прямо у Клинского тракта, и место замечательно красивое, и город, Воскресенск, пусть и провинциальный, рядом, да и Москва не столь далеко.…

Да уж, романтичны были прогулки по покинутой живописной усадьбе – с ее тенистым садом, с таинственными аллеями парка, мрачными заводями прудов. Тем более для столь эмоциональной, до экзальтированности, натуры Левитана. Но эта покинутость отзывалась тоской в сердце: старинная усадьба – будто красивая печальная женщина, которую покинули, которую разлюбили. Разлюбили и не удостоили назвать причину, почему…

Долго потом по ночам в Бабкино как-то особенно волновали Чехова глухие полночные звуки церковного колокола, доносившегося из Полевшины.

Полевшинские впечаления нашли свое выражение еще в одном чеховском рассказе под названием «Ведьма». Об этом вспоминал брат Чехова Михаил Павлович: «…Близ Дарагановского леса стояла одинокая Полевшинская церковь, всегда обращавшая на себя внимание писателя. В ней служили всего только один раз в год и по ночам до Бабкина долетали только унылые удары колокола, когда сторож звонил часы. Эта церковь, с ее домиком для сторожа, у самой почтовой дороги, кажется, дала мысль написать «Ведьму» и «Недоброе дело».

Рассказ «Ведьма» был написан вскоре после первого бабкинского лета – в начале 1886 года. Помимо изобразительной силы этого рассказа, столько в нем боли от сознания пропащей человеческой жизни, безнадежно бьющейся в тисках жалкого ущербного существования…В этом рассказе уже в полной мере ощутимо замечательное мастерство Чехова – уже не просто автора юмористических и сатирических миниатюр на «злобу дня», а настоящего писателя..

Лев Толстой относил рассказ «Ведьма» к лучшим чеховским рассказам.

Казанская церковь в селе Полевшина.

Глебово.

У старинного села Глебово богатая история, связанная с именами заметными в истории России, среди них — выдающиеся композиторы М.П. Мусоргский, П.И. Чайковский. Имеются сведениям о пребывании в Глебово и композитора А.С. Даргомыжского.

Вкратце история усадьбы такова. Сельцо Глебово на реке Малогощи (древнее название Маглуши), упоминаемое в писцовой книге 1567-1569 гг., принадлежало роду Лыковых, с 1625 года – князю Г.П. Ромадоновскому, известному деятелю смутного времени, а затем — его сыновьям. По переписной книге 1705 года Глебово числится за поручиком Г.Б. Соколовым. Владельцев вотчиной Соколовых сменили в 1800 году генерал-майор А.И.Лобанов — Ростоцкий и его жена. В 1832 год селение досталось по купчей крепости полковнику графу Ф. И. Толстому (скандально знаменитому «Американцу» — родственнику Льва Толстого), после его смерти в 1846 году — его жене графине А.М. Толстой.

Со второй половины 1850-х гг. до начала 1887 года владельцами Глебово являлись Шиловские. При звенигородском помещике — потомственном дворянине, штабс-капитане Степане Степановиче Шиловском Глебово становится образцовой в хозяйственном отношении усадьбой. Но не только в хозяйственном – здесь, в провинции, образовался своеобразный культурный центр. А далее судьба усадьбы повторяет участь многих русских усадеб конца XIX – начала ХХ века – череда банкротств временных хозяев вплоть до революции 1917 года.

Ну, а как Антон Павлович Чехов «вписался» в историю усадьбы Глебово? Всё началось с Бабкино. Владельцы Бабкино Киселевы теснейшим образом были связаны с обитателями Глебово Шиловскими — известными в то время меломанами, музыкантами, литераторами. Достаточно сказать, что отец Марии Владимировны Киселевой — Бегичев был женат вторым браком на Марии Васильевне Шиловской, сама М.В.Киселева приходилась падчерицей Шиловской.

О весьма любопытном семействе Шиловских, находившемся в круге общения с известнейшими композиторами, музыкантами и литераторами Москвы того времени, стоит рассказать подробнее. Мария Васильевна Шиловская – страстная любительница музыки, ученица А.С. Даргомыжского, в недавнем прошлом известная певица. Ее дом на Тверской был одним из самых притягательных в артистической среде Москвы. Здесь собирался весь цвет музыкальной и театральный сцены, в том числе, иностранные знаменитости. Мария Васильевна умела окружать себя талантливыми людьми, она была знакома с М.И. Глинкой, братья Рубинштейнами, М.П. Мусоргским, П.И.Чайковским.

Ее сыновья от первого брака – Константин и Владимир Шиловские получили хорошее музыкальное образование. Известно, что младшему, Владимиру, молодой Чайковский давал домашние уроки теории музыки, позже П.И.Чайковский посвятит ему несколько своих произведений. Старший сын Константин вошел в культуру своего времени как колоритная фигура, выдающаяся по своей разносторонней одаренности. Его знала вся Москва. Он писал романсы, стихи, прозу, пьесы и либретто, учебники и критические статьи, был актером, художником. В 1880-е годы его популярнейший романс «Тигренок » играли все садовые оркестры, пели русские и цыганские хоры.

П.И.Чайковский долгие годы поддерживал добрые приятельские отношения с братьями Шиловскими. Во второй половине 1880-х годов Петр Ильич часто бывает у гостеприимных Шиловских в Глебово. Здесь в деревенской тишине, в пору, как он писал, «счастливого одиночества», Чайковский заканчивает «Лебединое озеро», создает фортепианные миниатюры «Подснежник и «Песнь жаворонка» из цикла «Времена года», а летом 1877 года в Глебове им будут созданы лучшие, по мнению самого композитора, страницы оперы «Евгений Онегин». То вдохновение, с которым была написана музыка этой оперы, было созвучно поэтической природе, окружавшей Чайковского в Глебове. Знаменательно, что соавтором композитора в либретто «Евгения Онегина» был К.С.Шиловский. В Москву Петр Ильич вернулся из Глебова с двумя третями оперы. «Воспоминание о глебовском месяце буквально представляется мне сладким сном» — скажет позже П.И.Чайковский…

О Глебове, о семействе Шиловских, о П.И. Чайковском Чехов был наслышан в Бабкино и от В. П. Бегичева, и от М. В. Киселевой. На протяжении многих лет семьи Бегичевых и Киселевых связывали с П.И. Чайковским дружеские отношения. Владимир Петрович Бегичев, занимавший весомую должность директора московских театров, помогал П.И.Чайковскому в постановке его опер на московской сцене. Кроме того, он был одним из авторов либретто «Лебединого озера» Чайковского. Но это еще не всё – Чайковский в свое время сватался к Марии Киселевой, тогда ещё Бегичевой…

Безусловно, здесь, в Бабкино, звучала музыка П.И.Чайковского. К знатокам, искушенным меломанам Чехов не мог себя причислить, но тяготение к музыке еще с таганрогских времен ощущал: еще подростком — гимназистом увлекся итальянской оперой, которую представляли заезжие в Таганрог артисты-итальянцы. В первые годы жизни Антона Чехова в Москве круг его музыкальных интересов расширился. Тогда и услышал он впервые музыку П.И.Чайковского. И эта музыка глубоко его затронула, опера «Евгений Онегин» стала любимейший. Пройдет некоторое время, и Чехов восторженно скажет: «Я готов день и ночь стоять почетным караулом у крыльца того дома, где живет Петр Ильич, до такой степени я уважаю его».

В свою очередь, П.И.Чайковский, познакомившись с прозой Чехова, вскоре стал, как он сам выражался, «пламенным почитателем» писателя. Их встреча произойдет в 1888 году. Но, удивительно, еще до личного знакомства на каком-то интуитивном уровне они оба почувствовали внутреннее душевное родство. Позже это родство будут замечать современники Чехова и Чайковского. Вот как об этом пишет композитор С.В. Рахманинов: «Он (П.И.Чайковский) был одним из самых обаятельных художников и людей, которых я когда-либо встречал. Он отличался необычайной деликатностью ума. Он был скромен, как скромны истинно великие люди, прост, как мало кто бывает. Я встречал одного человека, который на него походил, и это был Чехов».

Безусловно, уже с первого бабкинского лета Чехов стал бывать в Глебово, благо что от Бабкино недалеко. Что представляла собой тогда усадьба Глебово? Во-первых, это была по-настоящему богатая усадьба – надо сказать, семейство Шиловских было весьма состоятельным в материальном отношении (правда, до поры до времени: у расточительных братьев Шиловских «миллионы» к концу 80-х годов растаяли…).

В 1859 году в Глебово на средства С. С. Шиловского была выстроена церковь в честь Казанской иконы Божией Матери. Прототипом ее послужила петербургская церковь Конногвардейского полка выдающегося архитектора К.А.Тона — создателя Храма Христа Спасителя, Большого Кремлевского дворца и ряда других известных сооружений. Построил Шиловский в усадьбе и театр, и художественной мастерскую. Словом, не скупился помещик на разные художественные затеи…

Гостивший в Глебово в 1859 году Модест Мусоргский делился своими впечатлениями об усадьбе с композитором М. Балакиревым: «Дорогой Милий, <….> барский дом роскошный, на горе сад английский (род парка) ,visavis ферма – все великолепно (оно так и должно быть – ведь богат, канальство, Шиловский)»
Характерная деталь: усадьба была настолько великолепна, что, по рассказам старожилов, крестьяне задолго до усадебных ворот спешивались с лошадей, снимали шапки и шли пешком.

Главный усадебный дом в глубине парка — двухэтажный деревянный особняк, с его причудливой живописной отделкой, в чем-то перекликался со своеобразным, в романтическом стиле, Казанским храмом.

Что же до природного окружения усадьбы — оно было чудесным! Потому и скажет П.И.Чайковский с восторгом: «Местность в полном смысле восхитительная».

И еще: «О стократ чудный, милый, тихий уголок мира, я никогда тебя не забуду!»

Но пройдут годы, и к концу 1886 года владелец имения Глебово К.С. Шиловский, к тому времени титулярный советник, задолжает банку 22000 рублей, имение Глебово назначат к торгам…Разумеется, об этом стало известно Киселевым и Чехову. Так уж совпало: близкий знакомый Чехова — известный издатель А.С. Суворин в это время намеревался купить имение под Москвой. Чехов вызвался ему помочь. В своем мартовском письме 1887 года он сообщает А.С. Суворину: «В Звенигородском уезде Московской губернии продается бывшее имение Шиловского, которое я видел. Имение красивое, уютное, с прекраснейшим парком (пихты и лиственницы), с рекой, прудами, изобилующими рыбой, с церковью, театром, художнической мастерской, со статуями и монументами…»

Но покупка не состоялась. Возможно, причина была в недостатках, о которых в этом же письме Чехов упомянул: «отсутствие вблизи телеграфа (12 верст) и железной дороги (30 верст)»

Что же осталось от «красивого, уютного» имения в настоящее время? Остались парк (но «прекраснейший» ли сейчас?) и пруд. И осталась церковь – тут уж без сомнения – прекраснейшая…


Фото: Казанская церковь в деревне Глебово.

Бабкино.

Бабкино – одно из тех мест, где пребывание А.П. Чехова на  истринской земле было наиболее длительным и плодотворным. С владельцами усадьбы Бабкино — Алексеем  Сергеевичем и Марией Владимировной Киселевыми — Чеховы познакомились еще в  1883 году, а в летние месяцы 1885 –1887 гг. жили у них на даче в Бабкино.

Примечательна была усадьба своим  исключительно живописным местом расположения: высокий берег Истры, откуда открывается вид на долину извилистой реки, на луга, поля, леса, окрестные деревни. Пейзаж Бабкина как бы соединил в себе все очарование природы средней полосы России.

«Перед моими глазами расстилается  необыкновенно теплый, ласкающий пейзаж: речка, вдали лес, Сафонтьево…»это строчки одного из чеховских писем.

Но и сама усадьба была красива. По словам  Антона Павловича, «дача роскошна».

А  брат  Михаил даже называет Бабкино – «щегольское Бабкино» – с его английским парком, цветами и оранжереями…

У Чехова сразу установились самые сердечные отношения с владельцами усадьбы А.С. и М.В. Киселевыми. В их семье царил культ искусства, музыки, литературы. Гостями  Бабкино  были  многие известные  музыканты, литераторы, актеры. Здесь читали новинки литературы, звучала музыка, устраивались импровизированные спектакли…

«Редко в нашей дальнейшей жизни было столько искреннего веселья, юмора, сколько было их в  Бабкине», — писала М.П. Чехова.

Так молодой Чехов оказался в замечательной творческой среде увлеченных людей, которая, безусловно, способствовала расцвету его литературного таланта.

Огромное значение имела и природа Бабкино, которой Антон Павлович неизменно восхищался, говоря о ней «за душу хватающие пейзажи»

И еще несколько чеховских строк, посвященных Бабкино и его окрестностям:

« Природу  не описываю. Если будете летом в  Москве и приедете на богомолье в  Новый  Иерусалим, то я обещаю  Вам нечто такое, чего  вы нигде и никогда не видели… Роскошь природа! Так бы взял  и съел ее…»Не забудем, конечно, что в  Бабкино жил и  друг  Чехова – великий  Левитан.

Здесь Левитан  с упоением работал над этюдами, картинами, в их числе — «Река  Истра». Эта картина оставалась для Антона  Павловича до конца его дней одной из любимейших. Замечательные были между Чеховым и Левитаном отношения, ничем еще не омраченные.

Вместе ходили на охоту, рыбалку, совершали прогулки по бабкинским окрестностям, участвовали в шуточных сценках – импровизациях…

Говоря о Бабкино, хочется отметить еще такой чисто человеческий момент: Чехову в  Бабкино было хорошо, просто хорошо, так хорошо, как редко где бывало. «Чувствую себя на эмпиреях», — шутил  Антона Павлович в одном из писем.

Это был период душевного спокойствия, по крайней мере, относительного, а душевное спокойствие, как известно, создает наилучшие условия для непосредственной творческой работы, да и для  накопления  «капитала впечатлений».

Кстати сказать, впечатления были и врачебные. Чехов и в  Бабкино не оставлял  медицинской практики. Как вспоминал М. П. Чехов, к Антону Павловичу «съезжались и сходились больные со всех окрестных деревень, так что  у нас образовалось нечто вроде амбулатории с целой аптекой».

Живя в  Бабкино, А.П. Чехов много и плодотворно работает. Бабкинские  впечатления нашли свое отражение во многих рассказах Чехова. «Почти во всех рассказах того времени,- отмечал М.П.Чехов, — можно увидеть ту или иную картину Бабкина, то или иное лицо из бабкинских обывателей или из обывателей, тяготевших к Бабкину деревень».

Но не только того времени —  Бабкино отозвалось и последующих произведениях  Чехова, написанных позже 1887 года, например, в рассказе «У знакомых», в пьесе «Вишневый сад».

Какова же последующая судьба усадьбы Бабкино, столь дорогой сердцу Антона Павловича Чехова?  Увы,  за прошедшие 100 лет потери огромные: в 1929 году сгорел главный усадебный дом, уже после войны,  в 50-е годы,  уничтожены флигели и другие усадебные постройки. От усадьбы  Бабкино осталась лишь часть липового парка.

Фото:  Бабкино. Усадебный дом. Фото начала  ХХ в.

Чикино. Трухоловка.

Чикино.


Фото:Чикинская больница. Здание сохранилось

Чикино – предместье Воскресенска, в двух верстах от него. Сейчас это Истринская районная больница на окраине нашего города.
В Чикинской земской больнице в 1881-1884 годах, будучи студентом медицинского факультета Московского университета, а затем уже молодым врачом, Чехов проходил врачебную практику. Заведовал больницей известный земский врач Павел Арсентьевич Архангельский, по словам А.П. Чехова, «милейший человек и прекрасный врач».

С Архангельским, как, впрочем, и с другими врачами, фельдшерами лечебницы, у А.П. Чехова сложились самые добрые, дружеские отношения. Здесь Чехов учился не только профессионализму, но и поистине любовному, душевному отношению к больному.

Медицинская практика одновременно стала и писательской практикой А.П. Чехова. Умение наблюдать и анализировать, подмечать едва уловимые оттенки поведения, настроения, душевного состояния человека – все это в Чехове – писателе от Чехова – врача.

О значении работы брата в Чикинской больнице М.П. Чехова пишет: «Больница сблизила его с больными – крестьянами, открыла перед ним нравы их и низшего медицинского персонала и отразилась в произведениях Антона Павловича».

Начиная со знаменитой «Хирургии», немало рассказов у А.П. Чехова построено целиком на сюжетах, которым он обязан врачебной чикинской практике (или тому, что с ней связано).

Что касается самого местечка Чикино, расположенного на возвышенности, в березовой роще, то оно было весьма симпатичным. Здесь же и красивый пруд, кстати, будучи заядлым рыболовом, Чехов и здесь порыбачил линей ловил…

Трухоловка.

Дуб у дер.Трухоловки. Рисунок С.М. Чехова.

Чехов занимался не только врачебной практикой в Чикинской земской больнице, но и принимал участие в судебно-медицинских вскрытиях, а значит, приходилось колесить по тогдашнему Звенигородскому уезду. Так Чехов оказался в Трухоловке. Эта деревенька существовала до конца 40-х гг. ХХ в. Она влилась в поселок Снегири и стала северо – западной окраиной его.

В письме Лейкину от 27 июня 1884 г. мы читаем: «Сейчас я приехал с судебно-медицинского вскрытия, бывшего в 10 верстах от Воскресенска». И далее следует целый захватывающий рассказ в письме, которое без преувеличения, можно назвать эпистолярным шедевром. Поистине трагически- юмористический памятник – не в камне, а в слове — поставил Чехов этому внешне мало примечательному местечку Подмосковья!

Это письмо стало основой его рассказа «Мертвое тело».

А трухоловский дуб, около которого разворачивались события, — когда-то «молодой дуб», что упомянут в письме А.П. Чехова, — в 40-х годах прошлого века запечатлен художником – графиком С.М. Чехов — племянником Чехова.

Елена Штейдле. Краеведческое общество «Наследие».

2 комментария к “Чехов”

  1. Да, еще! У меня есть и фотография Владимира Бегичева. Также и Марии Бегичевой (мама говорила, что она вышла замуж за Графа Воронцова-Дашкова. ЕЕ фото также есть. Есть и другие фотографии. А вот дедушки Ираклия Ивановаича Секерина-нет)

  2. Благодарю за столь подробное изучение и поиски материалов. Увидела беседу в телепрограмме РБК по поводу «Вишневого сада» Чехова. Решила посмотреть в материалах Интернета, поскольку когда-то (а может привиделось) читала в Ине-те, что Владимир Бегичев был «наводчиком» некоторых тем произведений А.П.Чехова.
    Моя Бабушка Бегичева Галина Николаевна, родственница (изм. после революции имя на Анну Федоровну, вот фамилию — не знаю изменила ли, по мужу-моему деду Секерина. К сожалению, по понятным причинам /революция 17 и война 41-го, я ее не знала, она умерла до моего рождения. Царствие ей и моим сородичам небесное).

    И вот, что интересно: моя мама говорила-«будем посмотреть», также как и Чехов в письме. Есть и еще другие выражения. Видимо связь времен и…еще чего-то.
    Простите, за длинное письмо. Но иногда мне интересны опусы про моих предков.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Прокрутить вверх
WordPress Lessons